У вас у обоих есть прошлое в журналистике.
Санчир: Ну да, я работал журналистом в информационных агентствах (Reuters и Associated Press). У нас есть общий друг с Мишей (тоже мой однокурсник, тоже журналист). Мише нужен был гитарист азиатской внешности, потому что они записывали видео про альбом Chinese Democracy (2008) группы Guns N’Roses. И вот нас познакомили с Мишей. Мы фактически сразу начали вместе что-то пытаться делать.
Ты на тот момент уже был электронным музыкантом, в том числе?
Санчир: Я экспериментировал, у меня даже была группа Gentle Ladies. Писал какие-то смешные, ироничные песни: про мальчика с женским лицом, мальчика с женскими руками. Я их пытался записывать у себя дома.
Сейчас твой продакшен выглядит очень убедительно.
Санчир: Честно сказать, мы же записывали эти два альбома на студии Вани Лубенникова (музыкант, продюсер, звукорежиссер. — Прим. SRSLY). Приносили материал, с помощью Ваниных рук крутили его синтезаторы.
Михаил, я читал с тобой интервью 2020 года. Ты говоришь: «Мы не так часто выступаем, играем иной раз на мажорных мероприятиях, типа вечеринки часов Breitling или шампанского Veuve Clicquot. Такое приятное для самолюбия времяпрепровождение». Мой вопрос: стали ли вы более серьезно относиться к своей деятельности? Особенно с учетом того, что сейчас не так часто вечеринки Breitling проходят, как прежде.
Михаил: Знаешь, как это ранит мою душу?! Можно сказать, это одна из больших человеческих катастроф для меня, что нет «Брайтлинга», «Клико» и всего остального. Вечеринки какие-то убогие пошли — русских брендов. Страшно смотреть на них. Иной раз откроешь страницу в инстаграме, и сердце кровью обливается. Хотя, конечно, нет, мы не достигли еще одной важной вершины — в «Мутаборе» вечеринку не провели!
Так что, нет, мы не стали серьезнее относиться. Более того, еще менее. Нас Рома (директор) заставляет устраивать концерты, потому что хочет подзаработать немножко денег на нас. А так бы мы уже и не играли нигде, разве только в «Липе» (имеется ввиду пивной бар Санчира — «Сосна и Липа». — Прим. SRSLY) пьяные, в полпервого ночи, когда все разошлись. Да, Санчир?
На тему русских брендов: я видел в одном из ваших видео Polivoks. Насколько я понимаю, это советский синтезатор.
Санчир: Это все собственность Ивана Лубенникова, про которого мы говорили.
К советским синтезаторам вы испытываете какой-то пиетет?
Михаил: Знаешь, буквально вчера это обсуждали с пианистом Игорем Яковенко (у нас c ним, кстати, выходит совместный альбом скоро). Прелесть любых старых синтезаторов — в их несовершенстве, они не могут нормально работать. Особенно советские! Там же плывет уже настройка, какие-то искажения лезут, из-за того, что он уже очень старый, и кондёры там высохли, и пайка разошлась местами. То он подскрипывает, то он подхрипывает, тут огибает уже не так, как должен огибать. В результате, эта штуковина тащит за собой все остальное. Ты сочинил три аккорда, потом включил эту агрегатину, и она вдруг издает такую странную последовательность нот, которая превращает любой банальный замысел во что-то совершенно удивительное. В общем, таким образом очень легко можно делать из говна разнообразные концептуальные конфетки. Чем мы, собственно говоря, и занимались у Ивана Лубенникова.
Помнишь, Санчир, что это был за... Песня «Праздник». Тры-ты-ты-ты-ты-ты. На чем это мы делали?
Санчир: Это не «Ритм-2» (советский аналоговый синтезатор. — Прим. SRSLY) разве был?
Михаил: Кстати, да! Вот у нас была песня «Праздник». Да, по-моему, это была драм-машина «Ритм-2», которая такую щелкотню издала в какой-то момент, что вокруг нее вся эта песня и выстроилась. Такой неожиданный хип-хопчик. Собственно, так и используются эти штуковины.
Твоя позиция журналиста, специализирующегося на технике, влияет на жанр вашего творчества? Оно у вас «электро» из-за того, что ты много рассказываешь про электрические приборы?
Михаил: Нет, хотя, конечно, это было бы неплохо — какую-нибудь телегу прогнать. Но нет. Электро случилось только потому, что когда ты записываешь все в ноутбуке на три дорожечки, жмешь на кнопочку и все играет, — это гораздо проще, чем собирать творческий коллектив, пытаться репетировать и тому подобной ерундой заниматься. А тут раз, сразу все — нажал и дома! Машинка перемещения.
Хотя сейчас вожжа под хвост нам зашла. Давно хотел что-то такое сделать, но сейчас договорился наконец с Яковенко, и вот мы с ним записали такую ипишечку.
Санчир: Все началось с того, что однажды Яковенко был специальным гостем у нас на концерте.
Михаил: Там была прекрасная история. Мы с ним встретились. Он пришел на саундчек. Мы с ним где-то минут за 15 отрепетировали три песни и потом их моментально на концерте сыграли. Звучало просто феноменально, на мой взгляд.
Потому что у него, в том числе, джазовая школа за плечами?
Михаил: Это не так просто. Многие музыканты зажаты в своих рамках, трудно вот так наладить взаимодействие. А Игорь такой: «А, давай!» Чувство материала у него есть, понимаешь? Короче говоря, мы такую залимонили историю. От электричества мы пришли к акустике. Мы записывались в магазине Dr. Head. У них там есть студия есть и чувак, который торгует винилом, — знаменитый Слава — пришел к нам, говорит: «Зачем вы пишете эту вашу акустику, все равно я это не продам! Давай электрическое, оно продается! Давай напечатаем, говорит, пятьдесят пластинок, и будем продавать по 15 тысяч рублей». Слышишь, какие предложения поступают! Сто не продам, говорит, а пятьдесят продам! Но акустика, говорит, нахрен не нужна! Давайте синти-поп, все любят синти-поп! Так что, остаемся в рамках концепции.
Вас часто можно увидеть на сцене с вином, например. Это тоже часть концепции?
Михаил: Это не концепция. Это алкоголизм. Надо же все таланты наши, я считаю, эксплуатировать, правда? Поэтому и этот тоже пошел, так сказать, в дело.
А свое служебное положение вы используете? Санчир — вероятно да, в силу того что у него связь с барной индустрией, с его подачи некоторые сейшны выстраиваются?
Михаил: Да.
Санчир: Назвать это сейшены? Ну да. Приходит Борзенков с бутылкой портвейна и начинает сейшен в баре.
Михаил: (Смеется.) Да, так обычно у нас и происходит, по-прежнему. Сколько уже лет, ничего не меняется. А, нет, меняется! Сначала ходил с пивком, потом с вином, потом с виски (да, было дело). С виски, правда, не только я прихожу. А теперь портвейн. Вчера я «Негрони» нажрался. У меня еще стоит в холодильнике. Блин, выпить, что ли? Нет, пока не хочу. Служебное положение.
Ты вставляешь свою музыку в телевизионные ролики?
Михаил: Нет, не вставляю. Раньше вставлял, кстати. Но сейчас нет такой необходимости, потому что есть искусственный интеллект, и он сочиняет прекрасную фоновую музыку. Лучше, чем мы. Мне очень нравятся всякие студийные процессы. Но наши индустрии взаимосвязаны: домашняя аудиотехника с профессиональной звукозаписью и так далее.
Есть у нас тут студия, на которой мы вокал писали сто лет назад. Я тебе хочу сказать, что конечно, у нашего Вани все прекрасно и замечательно, но такого микрофона, как в Dr. Head... Микрофон под названием «Майбах»! Как тебе такое, Илон Маск? На самом деле, он «Майбург» (Myburgh) называется, но все его называют «Майбах», потому что он стоит сто тысяч. Это такая ламповая дуля, и такого качества записи голоса я никогда не слышал, хотя, в общем-то, алло, я бывал во всяких местах. Санчир, помнишь его концепцию? Русский текст надо писать на русский микрофон, а английский — в немецкий микрофон. Потому что немецкий микрофон подчеркивает все акценты, характерные для немецкого языка. А в русском не должно их быть, поэтому мы поем в хреновые советские микрофоны, в которых ни черта не слышно. (Смеется.) Эти теории можно развивать бесконечно — характер аудиотехники, который присущ ей благодаря ее «национальности». Скорее всего, довольно завиральные теории, но я люблю все завиральные теории. Это профессиональное.
Предлагаю приоткрыть детали предстоящего концерта. Будет ли там что-то представлено новое?
Михаил: Да, кстати, у нас же есть новые грандиозные песни? (Смеется.)
Санчир: Гениальное название: «Делай, как делал, и будет, как было».
Михаил: Да, и еще, конечно, наш новый хит — лирический, драматический романс «Смоленский денди».