«Немая ярость» (Silent Night)
Выпавшая на сочельник будничная разборка банд в районе-отстойнике Лос-Анджелеса шальной пулей забирает жизнь маленького сына (Энтони Джульетти) электрика Брайана Годлока (Юэль Киннаман). В состоянии аффекта, побрякивая рождественской погремушкой на шее, родитель пробегает марафон по близлежащим кварталам, надеясь догнать бандитов, и в конце концов получает пулю в трахею от главаря группировки по кличке Плайя (Арольд Торрес). Выписавшись из больнички к Пасхе, онемевший из-за ранения Брайан просиживает дни в компании бутылки водки, не покидая гаража и общаясь с супругой (Каталина Сандино Морено) сугубо по СМС. Трепетно припав к сыновней простынке в опустевшей детской, на грядущее Рождество Годлок в календаре намечает «убить их всех» — для чего почти целый год тягает гантелю, зубрит ютьюб-уроки по самообороне (с ножом) и бдит с фотоаппаратом напротив осиного гнезда наркокартеля, собирая фактуру.
Прием с немотой обещает куда больше, чем дает. Боевик — не самый болтливый жанр (если этим занимается не какой-нибудь Шейн Блэк), и без броской catchphrase, с которой экшен-герой провожает на тот свет очередного изувера, можно вполне безболезненно обойтись. «Ярость» — впрочем, все равно полумера: фильм не тотально безмолвный, но и те редкие слова, что есть (в конце концов не всем на районе перебили связки), звучат просто нелепо: фоновые реплики нарочито приглушены, а радиоэфир на полицейской частоте выступает скорее как суфлер для тех зрителей, что по мнительной боязливости продюсеров горазды растеряться в сюжете про раскачавшегося электрика, который решил расправиться с толпой вооруженных мордоворотов. Эпистолярная коммуникация Брайана с женой объяснима, хотя он при своей травме все же не оглох, но групповой чат латиноамериканской мафии — совсем уж ленивое читерство.
Почему-то именно в своем американском камбэке маэстро стрельбы с двух рук режиссер Ву решил заоммажить традицию французского пластического кино. В прологе Годлок несется не столько за негодяями, сколько за красным шаром (см. одноименную короткометражку Альбера Ламориса), сорвавшимся с ручки велосипеда его сына, все остальное время он немножко косплеит Жака Тати (если бы тот снимал ревендж-муви), однако на уровне буквального неуклюжего вещизма — игрушечный паровозик, музыкальная шкатулка, громадные надувные рождественские шары, в которых мелькает то прошлое, то будущее, — получается скорее «Мистер Бин на отдыхе», только разыгранный всерьез. Может, тогда стоило сразу снимать кино про Марселя Марсо с автоматом? Когда Брайан наконец проходит курс молодого бойца, включается и прославленный Ву — он не растерял навыков в рифмовке (падающая слеза здесь монтируется с упавшей на пол гильзой) и привычно хорош что в перестрелках, что в рукопашном бою, но с возрастом будто бы все равно растерял в изяществе. Недаром вместо традиционных грациозных белых голубей здесь на минутку появляется жалкого вида попугай.
[STAT_ART_2]
«Нина»
В сомнениях померзнув на лесной опушке, Нина (Юлия Пересильд) мысленно смиряется с перспективой погостить пару дней в Грузии, откликнувшись на пьяный зов своего экс-бойфренда Руслана (Евгений Цыганов), — заявив, что умирает, тот из сентиментальных побуждений попросил приехать попрощаться. Супруг Борис (Кирилл Кяро) понимающе (пусть и нехотя) провожает благоверную в поездку (прошлую жизнь), обрекая себя вечерами терпеливо терроризировать скайп в ожидании, пока она вернется в гостиничный номер с очередной прогулки. Каждая встреча с запойно-беззаботным сердечником Русланом оставляет ощущение, будто за ушедшие 15 лет ничего не изменилось, и одновременно намекает на то, что, кроме смутных воспоминаний о здешних совместно открытых местах, их ничего не связывает. Тем не менее Нина сносит все капризные дебоши бывшего, ежедневно откладывает возвращение в Москву еще на денек-другой и чего-то прилежно ждет…
Обыкновенно фильмы режиссера Бычковой успешно питчатся в одном предложении. Девушка, потерявшая мобильный, не может встретиться с парнем, который его нашел, — но они дистанционно влюбляются («Питер FM»). Переводчица очаровывается залетным британским кукольником — и так же легко его отпускает («Плюс один»). Брак хипстоватой дизайнерши и простоватого таксиста трещит по швам — но, может, ради чувств они когда-нибудь оставят классовые недопонимания («Еще один год»). Так же лаконична, а главное, бесконфликтна и «Нина». Атлант российского кино — артист Цыганов — играет злого близнеца своих вампиловских запойных героев, мудака не благородного, а обыкновенного. И совсем не свободолюбивая романтика влечет Нину — ей кажется, что к своим 40 она необратимо постарела, ближе к кульминации с издевкой называя себя бабкой. Потому в хамоватом Руслане она видит свое молодое прошлое (с которым упрямо продолжает видеться), в обходительно-моложавом мяснике с рынка (Андро Чичинадзе) — ту неуверенность, с которой к ней подкатывали тогдашние сверстники, а в супруге Боре — те годы, что она отдала семье, встречу с которой день за днем откладывает, обещая себе купить билеты завтра («подумать об этом» как героиня «Унесенных ветром»).
Написанная в соавторстве с драматургом Мульменко «Нина» — куда более внятная и медитативная версия ее же «Дуная», где героиню влечет не перспектива туристического романа и упадочное очарование колоритного географического топоса, а образ — возвращения на 15 лет назад. Зачерствевшую, а оттого застывшую во времени Грузию она мыслит маршрутами, давно ею изведанными, и походами в гости к тем, кого знает. И даже адюльтер случается не из плотского желания, а потому что муж будто бы уже и не поверит, что его не было. «Веди себя хорошо, много не пей… Хотя пей, Грузия же», — напутствует Боря. Послушная Нина этим сводом правил не поступается. Но, будучи логопедом, она едва ли может артикулировано связать и пару слов о том, что гложет на самом деле. Ей грустно что от созерцания мальчишек, чеканящих мяч во дворе (как и 10, 20, 30 лет назад), что от уличных музыкантов, исполняющих в ночи нечто очень личное, — и вместо условного Тбилиси легко мог бы оказаться какой-нибудь Лиссабон. Нина не хочет верить, что жизнь ее, следуя тираде Руслана, осталась в Омске, и в этой рефлексии забывает про суть тоста, услышанного накануне, — что «если хоть одна душа нуждается в тебе, значит, ты не зря родился». Нина слишком поздно вспоминает о Боре. Разбитое сердце бывает не меньшей болезнью, чем настоящие диагнозы, указанные в медкарте, и трескается оно далеко не всегда от неразделенное любви.
[STAT_ART_2.5]