«Капитан Марвел 2» (The Marvels)
Расколов инопланетный валун, сварливая властительница расы крии Дар-Бенн (Зави Эштон) достает из заточения квантовый браслет, функционально предназначенный для создания в космосе порталов (среди прочего), через которые, калеча другие миры, можно перегонять на свою бедовую планету солнечный свет, атмосферу и воду. Одна из таких открытых точек близ Земли привлекает внимание Ника Фьюри (Сэмюэл Л. Джексон), немедленно приказавшего аномалию изучить — по совпадению на маняще-светящуюся кротовую нору по разные стороны как мотыльки слетаются Кэрол Дэнверс aka Капитан Марвел (Бри Ларсон) и подросшая дочка закадычной подруги ее далекой летной молодости астронавт Моника Рамбо (Тейона Паррис). Синхронно дотронувшись до ободка межгалактической дыры, они оказываются повязаны — меняясь каждый раз, стоит только каждой проявить силу — не только друг с другом, но и с обладательницей второго квантового браслета, доставучей девочкой-подростком Камалой Хан (Иман Веллани) по прозвищу Мисс Марвелл. Нетрудно догадаться, кто кумир ребенка — фанбойский ультразвуковой писк на три, два, один…
Буквально: не фильм, а катавасия. Пока сестринское трио шествует за Дар-Бенн с ее энергетическим аксессуаром, на орбитальной станции «М.Е.Ч.» из мозгообразных яиц вылупляются пушистые сородичи мурчащей питомицы Кэрол Гуси, так и норовящие выпустить из пасти щупальцы, чтобы слопать экипаж. Через 17 лет после выхода «Змеиного полета» Сэм Джексон, снова отчаянно корча рожи, играет в фильме про тварей на борту поднятой в небо коробки (только несмешном). I have it with these motherfucking *cats* on this motherfucking *plane*! Everybody strap in! Что это: скетч с сайта Funny or Die или американский ремейк «Крутого пике»? Побочный сюжет эвакуации со станции, в кульминации озвученный арией из мюзикла Уэббера «Кошки», — пребывание на спейс-шаттле Кэрол, впрочем, сопровождается треком Beastie Boys «Intergalactic», музыкальные решения в фильме на грани пофигизма, — мог бы произойти в любом другом пустячке от Marvel, а еще лучше остаться в мусорке для отстойных идей. Между собой эти сегменты связаны разве что парой залетных появлений троицы на борту и постоянным нахождением там семьи Хан (пока дочурка развлекается с новыми друзьями), способной превратить любую сцену в истерический базар-вокзал.
«Марвел» и выглядит как по счастливой случайности экранизированный Голливудом фанфик из числа тех, что о дружбе с Дэнверс сочиняет Камала дрожащей рукой, не хватает только совместного селфи в финале. Экспозиции у фильма нет вовсе, видимо, оной считаются сериальные спин-оффы, монтажные же решения напоминают учебный проект по освоению Adobe (занимались ли продюсеры, кромсая материал, спасением или вредительством — особо уже и не важно). По-злодейски ехидно скалясь и сверкая зубными коронками, Дар-Бенн не имеет практически никакого бэкграунда, с ноги появляясь у валуна (в первой же сцене) и жалуясь на то, что другим камнем ее придавила Кэрол, когда во имя добра роняла планету расы крии. За единство отвечают регулярные обнимашки, но органично трио удается максимум жонглировать фруктами. За фансервис — (сгенерированная не иначе как на тайваньской CGI-фабрике) послетитровая сцена и подиумный выход актрисы Томпсон, явившейся то ли с примерки костюмов для «Людей в черном», то ли с показа Dior. «Рано или поздно вы должны поговорить», — талдычат Дэнверс о долгожданной встрече с Рамбо окружающие (последний раз они виделись, когда второй было от силы десять), когда-нибудь потолковать придется и об очевидных креативных проблемах студии Marvel, но ее горе-архитектор Файги, как и актриса Ларсон, продолжает упрямо держать в ответ невозмутимый покерфейс.
[STAT_ART_1]После смерти отца от рук мятежников из 12-го округа сиротке Кориолану Сноу (Том Блит) вместе с кузиной (Хантер Шафер) и бабулей (Финола Флэнаган) приходится ютиться в уставшей квартирке, с годами больше напоминающей тараканье-крысиное пристанище. Учась в элитной школе, с малых лет юноша успешно прикидывался снобистским буржуа — привирая сверстникам, что регулярно недоедал стейки и ездил с водителем, — имея при этом в гардеробе одну-единственную приличную отцовскую рубашку. Благополучно закончив на пятерки, отличник Сноу рассчитывает заполучить стипендию — награда оплатит как институт, так и жилищные долги. Но аккурат к ее вручению появляются новые правила: каждому из выпускников достается по трибуту с ближайших «Голодных игр», и чем успешнее при помощи лицейского товарища (победа + зрелищность) тот выступит на арене, тем больше шансов у наставника получить золотой билет. Волею зловредного декана (Питер Динклэйдж) Кориолану достается перекати-поле певичка с тяжелым характером из 12-го дистрикта Люси Грей (Рэйчел Зеглер).
Вернувшись в те времена, когда ежегодные Игры были однообразным и грубым рубиловом на гладиаторской арене размером с футбольное поле — не без хитрости в виде подземных катакомб снизу, — франшиза наконец избавилась от всех бесхитростных излишков. Китнисс еще не родилась, и для Корио ее имя — лишь кличка болотных картофельных клубней (редкий здесь фансервис), потому обошлось без максимально неловкого young adult любовного треугольника и дошкольно-революционного нарратива, где, натягивая сову на глобус, подростковый сериал всерьез мыслили почти политическим триллером. В первой половине «Баллада» — пересказ методологии реалити-шоу, во второй — драма юноши, бессознательно следующего мысленному уставу своего сословия, из-за чего пострадали его чувства, но не статус-кво. Доводы о пограничной зоне, в которой находится каждый — что трибут, что столичный франт, — перед тем как определиться в выборе добра-зла, органично отзываются в социальном неблагополучии Корио — лишения, в общем, и отличают его от пресыщенных сокурсников. Голод равняет Сноу и Грей, объединяя их совместным преломлением хлеба печеньки, свистнутой из школьной столовой. Дальше — уже дело вполне естественного притяжения двух молодых людей.
Но и эта связь — воплощение идей, для одного — необременяющей фамильной ответственностью разгульной свободы (которой Корио стыдится, брезгливо стараясь на людях не держаться с Люси за руки), для другой — очеловеченных привилегий Панема, потому и вся романтика ограничивается несвойственным для жанра принципом «и хочется и колется» (да приходится быть начеку). Блит — со всей благородной антигеройской сложностью — старательно выделяет точки на дорожной карте ментального авторитаризма, когда его персонаж сворачивает куда-то не туда. Зеглер вновь играет в Бродвей (и на сцене ей, очевидно, существовать куда комфортнее, чем в кадре), зато в ее репертуаре сплошное кантри, своей лирикой напоминающее балладные зонги из немецкого театра. Предостаточно в новых-старых «Играх» и площадной цыганщины, и юродства. Джейсон Шварцман беззаботно дает мастер-класс по ведению корпоративов. Виола Дэвис в роли властительной гранд-дамы с луком барахольщицы со стажем бормочет плохие стихи. Динклэйдж спивается, в своих «злостных» наказаниях следуя амплуа локального профессора Снейпа (персонажа, скажем, с двусмысленной тайной). Но, несмотря на увлечение режиссером Лоуренсом карнавальными плясками, к счастью, все это достаточно неглупо, увлекательно и не безвкусно, чтобы на каких-нибудь голливудских голодных играх уложить на лопатки многочисленные летние блокбастеры — пусть и очевидно, что вместо бюргерских золотых запонок у этого трибута самозваные пуговицы, вытесанные из плитки в ванной.
[STAT_ART_3]