С 23 ноября в кинотеатрах идет психологический триллер Алисы Хазановой по сценарию Романа Волобуева — «Белый список». Два следователя — готовящийся к выходу на пенсию Коротков и молодой энергичный Лазарев — берутся расследовать самоубийство школьницы и в ходе этого дела погружаются в пучину так называемых «групп смерти», уносящих жизни десятков подростков.
Следователя Лазарева, который проходит сложнейшую трансформацию от первых до финальных титров, сыграл Владимир Аверьянов, снимавшийся в триллере «Спайс бойз» и криминальной драме «Качели». SRSLY поговорил с Володей о его новой большой роли, продюсерских идеях, пробах и хихоньках-хаханьках.
Скажи, какие были твои первые впечатления, когда ты сам увидел готовый монтаж? От своей работы и от фильма в целом.
Я горжусь этим фильмом. Хотя нервничал очень сильно. Я не заканчивал «золотую пятерку вузов», учился у Германа Сидакова. Его подход многое мне дал, но при этом у тебя спрос к себе гораздо выше, чем если бы ты прошел через годы обучения и самокопания. Этот процесс идет сейчас, и идет постоянно, но уже без наставника.
Я очень хорошо чувствую вкусовые и невкусовые вещи.
Вспомнился такой момент: когда мы смотрели первый раз фильм, слева от меня сидел Артем Васильев (один из продюсеров фильма и основатель кинокомпании METRAFILMS. — Прим. SRSLY), а справа моя будущая жена Анита. И там была постельная сцена, которая, как я помню, вышла хорошо. И в этот момент на меня смотрит Анита, и я чувствую удар в плечо — бум! И Артем начинает дико смеяться. Ну, значит, сцена удалась, выглядит правдоподобно.
В фильме поднимается сложная тема доведения подростков до черты. Я с ней не сталкивался лично, но знал людей, у кого ребенок «заигрался». Это очень серьезная тема. И я искренне считаю, что кино — одна из основных сил, с помощью которой такие проблемы должны быть подсвечены. Подобные проблемы никуда не уходят. Как в конце фильма все заметили, статистику негде посмотреть, а ведь это присутствует.
Я думаю, «Белый список» будет иметь очень прикладное значение для родителей, так говорила и Алиса Геннадьевна (Хазанова, режиссер фильма. — Прим. SRSLY). Именно им важно вовремя уберечь, считать, увидеть, поскольку мало кто знает, что на самом деле происходит в голове у ребенка.
Сама Алиса Хазанова сказала, что ваше кино про то, что люди друг друга не слышат. Ты согласен с ней? Как бы ты сам сформулировал посыл фильма?
Я согласен с этим. Есть шутка такая: «Ты меня слушаешь, но не слышишь». И тут нечто похожее: ребенок приходит и подает какие-то сигналы. Я называю это спасательные круги. Как правило, их используют, когда человек ругается, ты кидаешь спасательный круг, чтобы он якобы за него зацепился, конфликт закончился. А тут другое: зачастую в силу занятости родители забывают о самом главном — разговаривать со своим ребенком. Может сложиться иллюзия, что такое с ними не произойдет, у них все в порядке, но это может привести к трагедии.
Не было страшно соглашаться сниматься в фильме на такую сложную тему?
Вообще нет.
То, о чем мы говорим в нашем фильме, — это реальность. Мы все должны об этом знать. То, что проблема не оглашается, не значит, что ее нет. Не значит, что она не подкрадывается. Эти вещи, как правило, происходят незаметно для каждого из нас.
Все, что происходит с детьми и подростками, — особенная сфера. У меня вот уже есть племянница, а пару недель назад родился второй племянник. Я сестре сказал, что они с мужем обязательно должны посмотреть «Белый список». Потому что… Вот моей племяннице девять лет, и я уже иногда не совсем понимаю, что она говорит, хотя я не такой взрослый, не старый, скажем так. Иногда, когда она мне что-то рассказывает, я такой: «Боже мой, вот он — момент. Мы не понимаем друг друга. Вообще не понимаем».
Я считаю, что наше кино должен посмотреть каждый, особенно родители, те, кто хочет и готов понять детей. Подобные фильмы в целом заслуживают быть увиденными, ведь не так уж много кино, которое заставляет подумать.
У нас очень умный зритель, прекрасная индустрия растет. И я искренне считаю, что вот-вот будет момент слома, когда мы, по моим внутренним ощущениям, будем на голову выше, чем наши западные коллеги. С точки зрения драматургии в первую очередь.
Как думаешь, что должно случиться, чтобы произошли подвижки, о которых ты говоришь? Например, чтобы зритель пошел на авторское кино?
Проблема авторского кино, как мне кажется, она в том, что иногда автор забывает о миссии, что все-таки все делается для зрителей, а не для себя любимого. То есть можно сделать которое тебе как создателю нравится, но никто, кроме тебя, его не понимает.
Бывает такое…
Нужно стараться искать.
Я сторонник компромиссов: можно брать какие-то концепты большие, которые, возможно, будут интересны широкой аудитории, и при этом искать некое нетривиальное толкование. Плюс стоит найти баланс между авторскими желаниями и зрительским восприятием. Ты же снимаешь кино не для себя любимого.
Я за то, чтобы играть на струнах человеческих душ, нежели чем думать о заработке.
Сложно снимать и выпускать кино. Надо пытаться соблюсти интересы всех людей и при этом не обижать себя. Вот я сейчас работаю над фильмом, в котором пытаюсь это сделать. Я взял серьезную тему, но использую легкую форму повествования, с небольшой щепоткой юмора. Без юмора в наше время никуда.
А что ты смотришь? Кто, по-твоему, снимает кино с компромиссом между зрительским и авторским, которое тебе нравится?
Мне кажется, у всех платформ и у всех коллег с переменным успехом.
Из недавно просмотренного зацепило «Слово пацана», это тот случай, где есть все. Плюс фильм Владимира Зинкевича «Спайс бойз», где я снимался, хорошо отвечает на этот вопрос. Режиссер смог по-зрительски ярко рассказать о трагедии произошедшей в республике Беларусь.
И это делают, в принципе, все платформы. У каждой есть яркие сериалы, все экспериментируют. Сейчас я конкретно подсел на российские сериалы. У Kion, например, смотрю «Почку», «Хрустальный», на PREMIER — «ЮЗЗЗ», «Убить Риту», на «Иви» — «Лада Голд». Плюс у more.tv сильные сериалы довольно, да и у START… У нас вообще нет слабых платформ. Я с большим позитивом смотрю в сериальное будущее. Бывают, конечно, и промахи, но зачем нам о них.
Но промахи — это тоже часть пути, куда без них.
Согласен, без них не бывает и хороших моментов, мне кажется. Все-таки самый большой скачок в индустрии дает не позитивный момент, а именно негатив. Вот когда ты постарался и проиграл, придется сделать очень серьезную работу над ошибками. По всей летной программе пройтись и больше их не повторять. Но эту работу нужно проделать, безусловно, чтобы был рост.Я просто как бывший спортсмен привык так. Меня когда хвалить начинали: «Блин, Володь, какой ты, сука, молодец!» — я сразу лапки свешивал.
Так, мэтч с режиссером — это уже победа. А как тебе работалось с другими участниками каста на площадке? В первую очередь, с твоим главным партнером по фильму Алексеем Серебряковым.
Был момент, когда у нас должны были быть парные пробы. Я к тому моменту прошел все этапы проб. И мне до последнего не говорили, кто будет моим партнером. По таким же объективным причинам: поскольку я молодой, неизвестный актер, вдруг поплыву. Но я почему-то настоял: «Давайте, расскажите». Интересно все-таки. Мне рассказали. И я такой: «Ой, какая прелесть. Я никуда не пойду». (Смеется.)
Это мне напомнило историю с других моих съемок, «Спайс бойз». Там есть сцена, где мы стоим с Михаилом Горевым — я, Сашка Тарасов, Сашка Головин. И там по сцене Горевой нас отчитывает, мол, такие-то мы плохие. А я настолько им был очарован, что просто выпадал. Он говорит: «Вы козлы такие», а я: «Аха, козлы». (Умилительно.) Влюбленный взгляд такой. И так это в фильме осталось.
Вот и в этот раз я прихожу, мы делаем первый раз пробу. И там сцена, где я должен качать свое, продавливать идею, а я просто поплыл. Такой тоже влюбленный, стою на Алексея Валерьевича смотрю. И мне Алиса Геннадьевна говорит: «Володь, соберись. Ты же таможенник в прошлом». И тут я такой: «А точно, точно». Но я понимал, что нельзя поломаться. Я собрался.
Профессионально!
Старался…
Нетрудно заметить, что ты внимательно следишь за всем происходящим в индустрии. Как ты сам попал в кино? Когда появился интерес?
Сколько себя помню, еще с детства, когда смотрел «Гарри Поттера» или «Властелина колец», меня переполняли эмоции, радость. Все-таки шикарное кинище, культовое во всех отношениях. И я понял, что хочу быть частью этого. Смотрел и думал, почему я не там. Часто возникало ощущение, когда я смотрел какие-то работы, что я мог бы прекрасно смотреться в той или иной роли. Потом со временем, когда уже взрослел, я занялся спортом, а о кино как о таковом речи и не шло. Хотя мне ведь с детства говорили: «Ох, Вовка такой маленький артист растет».
Попал я в индустрию в итоге абсолютно случайно. Работал тогда в частной компании, сопровождал всякие таможенные процедуры. И мне внезапно поступило предложение от режиссера Владимира Зинкевича, у которого я снялся в сериале «Качели». Тогда я не придавал этому значения как к профессиональной карьере, попробовал и все.
И вот он мне предложил попробоваться на роль Я, конечно же, согласился. Только сейчас думаю, каким я дурачком был в тот период: мне только пробы предложили, а я ушел с работы сразу.
Ва-банк.
Да-да. Я думал, меня сразу берут. В письме ведь как было написано: «Предлагаем вам роль такую-то». Понятно, предлагают же, ну все, значит, взяли. А после этого был период проб, и я чудом прошел, потому что роль была написана прямо под мой психотип.
Когда фильм в итоге вышел, я понял, что нужно идти учиться. Но я не знал куда идти, и мы с Анитой пошли на первые попавшиеся курсы в театр, где люди скорее учились избавляться от комплексов, нежели актерскому ремеслу. Были в этом свои плюсы, мы освоили упражнения первого курса любого актерского вуза. Теперь я умею шикарно изображать суриката и делать вид, что режу овощи невидимым ножом.
После этого я пошел поступать в Школу драмы (Германа Сидакова. — Прим. SRSLY). Это единственное, мне кажется, было такое место у нас в Москве частного порядка, которое хвалят. Мне про Германа Петровича много говорили коллеги, которые уже давно снимаются в кино, говорили как о единственном месте, где можно попробовать реально чему-то научиться.
Как мне папа всегда в детстве говорил: «Под лежащего прапорщика портвейн не течет».
Как артист я должен постоянно смотреть, наблюдать, изучать, где-то что-то пытаться, как мне говорят, повторять, возможно, обезьянничать. А как продюсер, на которого я сейчас учусь, я должен много смотреть, читать, анализировать, с точки зрения структуры, поворотов и так далее.
Мне нравится писать, мне нравится читать, мне нравится изучать, мне нравится разрабатывать. Мне есть что сказать. В силу своих тридцати лет я могу на какие-то темы поговорить, которые меня волнуют. А таких тридцатилетних, как я, много. Возможно, и моя трактовка будет близка многим.
То, что сейчас я учусь на продюсера, дает многое и моей актерской работе. Когда я получаю сценарий тот или иной и в итоге не прохожу пробы, у меня есть две реакции: как актеру мне обидно, что я не прошел, но как продюсер, я понимаю, почему. Сразу ловлю себя на мысли, что коллеги не ошиблись. Честно могу сказать, что не было на моей памяти проектов, куда я не попал, и я подумал: «Вот зря они, конечно». Я понимаю, что все на своих местах, и это самое важное.
Я начал проще относиться к отказам, когда сам начал снимать учебные работы, которые сам продюсирую. И этого не хватает многим. Все думают: «Блин, был на пяти пробах, сволочи, не взяли». Камон, ты был на пяти пробах! Живых! Это уже успех!
У меня есть потребность не только сниматься в кино, но и писать его. Причем не для того, чтобы обязательно самому сняться. Иногда я пишу историю и не вижу себя абсолютно там. Это честно.
Хороший же шанс написать идеальный проект, идеальную роль, воплотить любые мечты.
Хороший, но если ты на своем месте.
Я сторонник того, чтобы любить искусство, а не себя в искусстве.
Каких принципов работы ты придерживаешься как кинопродюсер? Что, по-твоему, самое главное?
Я еще только учусь, но из того опыта, что я имею, я бы брал молодых и способных актеров, и окружал их звездами, давая возможность раскрыться каждому. А что главное в работе продюсера мне самому предстоит узнать.
Интересно, а какие твои прогнозы относительно будущего российского кино. Куда, по-твоему все пойдет? О чем и как будут снимать? О чем ты сам бы делал кино?
Хм… Киношники ведь своего рода оракулы, пытаются заглянуть в будущее, приоткрыть окна Овертона, посмотреть, что изменится. И что-то, как правило, очень многое, сбывается. Мне бы хотелось, хотя я знаю, что это безумно-архисложная задача, чтобы появлялись какие-то массивные концепции миров, способные показать человеку новый вектор без каких-то злободневных сложностей, которые мы живем сейчас.
Я бы хотел создавать большие миры, антиутопии. Что если создать мир, который в XI столетии пошел не в ту сторону, где были крестовые походы, а отказался от религии вообще. Вот просто посмотрел бы на мир, в котором не было религии, или наоборот — не было государственного строя, осталась только религия как главное управление государством.
Потому что через хихоньки да хахоньки до человека очень легко можно достучаться.
Он быстрее располагается, подключается к процессу, всматривается, лично ему становится интересно, а потом ты начинаешь ему какую-то канву заливать в этой же легкой форме… Одно дело ты человеку сразу говоришь: «А почему ты не звонишь матери?», другое дело — когда будет ситуация, где все смеются, и зритель сам такой: «Блин, че-то так давно маме не звонил».
Какой был последний творческий проект, над которым ты работал?
Вот сейчас по учебе у нас была задача три этюда снять. И я выбрал тематику сект. Люблю читать про секты, считаю, что это огромная проблема на территории страны. А мне говорят, неактуально. Потом я вижу статистику, что у нас чуть ли не десять процентов населения в сектах. Это большая проблема, колоссальная, об этом надо тоже говорить. Это лжеистория чистая, которая ведет тебя в никуда.
Чем-то похоже на группы для подростков из «Белого списка»…
Однозначно.
Закольцевались!