Как вы готовилась к роли в «Анатомии падения»? У вас довольно непростой персонаж, за которым тянется вереница из догадок и предположений.
В основном это была языковая подготовка, я должна была поработать над своим французским (Сандра Хюллер — немка. — Прим. SRSLY). И, конечно, мне необходимо было разобраться в сюжете. На тот момент мы еще не решили, убила ли моя героиня мужа. Но в итоге это не так важно. «Анатомия падения» о том, как мы воспринимаем людей, что мы думаем о них, реагируя на их поступки, как мы размышляем о том, на что они способны. Кто-то уже может быть по умолчанию виновен в убийстве только потому, что он ведет себя холодно или неуважительно по отношению к ребенку? Потому что он или она успешны и сексуально раскрепощены? Легче ли нам осуждать таких людей? Все это важнее, чем то, убивала героиня мужа или нет.
У вас большой опыт на театральной сцене, где вы взаимодействуете с большими текстами. Насколько различается ваш подход к работе и как он меняется, когда вы не работаете на родном языке? Чувствуете ли вы себя комфортно, играя на английском и французском?
На английском да. На французском — надеюсь, я делаю успехи. Я безумно люблю разговаривать на нем. Я вдохновляюсь огромным количеством французских актеров и актрис, люблю наблюдать за ними. Посмотрим. Конечно, это добавляет ту подготовку, в которой не было бы необходимости, работай я на немецком, — я думаю о других вещах. Разный подход. Первое — понять, что говорит человек, как он говорит, понимать, как ответить самой. Это полностью отличается от подготовки для роли на немецком. Не некомфортно, нет. Это часть персонажа, поэтому весь процесс был безумно интересным, как и разговоры внутри команды, которые у нас, конечно же, были.
Жюстин Трие говорит на английском, но не чувствует себя комфортно. А я говорю на французском, но никогда не смогла бы участвовать в полноценном разговоре — его было бы недостаточно. Поэтому у нас всегда был этот накладывающийся друг на друга момент. Я разговаривала по-немецки по телефону, и никто не понимал — если бы я хотела подшутить над кем-то, я бы просто могла перейти на немецкий.
Как раз о правде. В фильме есть момент, когда зритель слышит диалог о том, что правда не так важна. Главное — то, как к тебе относятся люди. В интернете, на телевидении, ток-шоу, новостях. Находите ли вы это опасным? Люди не стремятся разобраться в правде, они любят предполагать и выстраивать собственную реальность, основываясь на предположениях.
Чтобы докопаться до правды, нужно уметь хорошо себя контролировать. Фильм как раз и об этом тоже. Я сама стараюсь не предполагать слишком рано, мне нравится слышать — меня так растили. Нет одной точки зрения, это невозможно, должна быть другая. Кроме науки, конечно.
Обсудим ключевую сцену драки. Была ли она поставлена заранее, как вы над ней работали, импровизировали ли?
Пару минут назад я поняла, что полностью забыла детали этого процесса. Сцена была потрясающе написана: нечего добавить и изменить. Жюстин понадобилось два дня, чтобы ее снять. Сначала мы думали разделить ее на две части, но передумали и сыграли все разом. Потом она остановила нас, и я поняла, что, если мы дойдем до этой точки, мы никогда не сможем вернуться и начать с начала. Потом мы решали вместе, как долго персонажи будут разделены, когда они сойдутся, когда героиня возьмет сигарету, — всего этого не было в сценарии.
Говоря о химии между персонажами. Было ли для вас тяжело найти эту странную химию между вашей героиней и героем Сванна Арло (он играет адвоката героини Сандры Хюллер. — Прим. SRSLY) в «Анатомии падения»? Потому что ваши персонажи сталкиваются с моментом, когда профессиональные отношения могут вытечь во что-то большее.
По сценарию у нас должно было быть намного больше предзнаменований того, что наши отношения станут интимными. Но от этого отказались, подумали, что тогда «Анатомия падения» будет слишком напоминать триллеры 90-х годов. Сванн Арло… Я не могу назвать никого другого из актеров, кто мог бы сыграть эту роль, как он. Актерская связь между нами была очень сильной, к тому же у меня было ощущение, что мы как актеры искали одно и то же. Мы поддерживали друг друга — я старалась поддерживать его тоже, но в основном он поддерживал меня. Мы учили вместе реплики, обсуждали их. Было замечательно с ним работать, он очень-очень хорош.
В конкурсе Канн показали также «Зону интересов» Джонатана Глейзера, где у вас тоже главная женская роль. В чем заключалось главное отличие в работе у Глейзера от работы у Жюстин Трие?
(В фильме «Зона интересов» Сандра Хюллер играет супругу коменданта концентрационного лагеря в гитлеровской Германии. — Прим. SRSLY).
С точки зрения тела это было непросто. Я не смогла найти что-то объединяющее между мной и героиней, отказалась от идеи найти связь с ее психикой и душой, меня это не интересовало. Поэтому я работала с телом. Как женщина с таким количеством детей ходит, как выполняет работу. Это была больше телесная, нежели эмоциональная работа. Актеры должны были слиться с обстановкой, мы снимали рядом с настоящим мемориалом. Притвориться, будто ничего не происходило, — вот, что, по сути, было работой.
А обычно вы ищете эту психологическую связь с персонажами, которых играете?
Я могу говорить только про себя. Существует множество актерских техник, я уважаю их все. Но в большинстве случаев это бессознательный процесс. Как только я соглашаюсь на проект, я начинаю постоянно думать о нем, куда бы я ни ходила и что бы ни делала. Я вижу людей, слышу музыку и размышляю о связи. Это полностью бессознательное коллекционирование материала, картинок и так далее. Нет такого, что я сижу где-то и говорю себе: «Ну вот, сейчас я должна подготовиться к фильму». Я так не делаю, моей концентрации недостаточно. Кроме моментов, когда я работаю над языком или изучаю что-то конкретное: обучаюсь верховой езде или технике боя — конечно, это урок, который я обязана освоить. И я правда люблю это делать. Правда в том, что, когда я понимаю чувства персонажа, я нахожу некий базовый рисунок и начинаю с этим работать. Вот первый рисунок роли — в том, что персонажу грустно, он потерял кого-то, или первый рисунок в том, что никто не способен сломать персонажа.
Как вам работалось с Глейзером?
Джонатан Глейзер работает очень прозрачно, он командный игрок и не держит секретов в попытках манипулировать кем-то или достичь результата, о котором никто не знает, потому что он не доверяет актерам — такое случается. Некоторые режиссеры считают, что актеры слишком глупы, чтобы понять, что происходит. Джонатан сообщил нам о музыке и спецэффектах в фильме, мы знали о камерах — я обо всем знала. Не знала только, когда и где именно они будут.
Как актеры, мы готовимся, идем на площадку, играем, смотрим, что происходит, коллаборируемся с людьми, а потом уходим. Люди же продолжают работать над фильмом, трансформируя его в произведение искусства, неподвластное нашему контролю. И это восхищает.
Если каждый фильм — опыт, чему вы научились как актриса в обоих фильмах?
Это слишком личное, я не хочу говорить об этом.
Чего вы ожидаете при выборе роли?
Я чувствую, что мой ответ будет вынесен в ваш заголовок. (Смеется.) Не знаю, бывает по-разному. Иногда это место, где я бы могла оказаться, иногда это режиссер, с которым я хотела бы поработать, иногда это актер или актриса, история или что-то, что я хотела бы изучить.