«Рептилии» (Reptile)
Дело о бесчеловечном — чтобы вытащить нож, судмедэксперту приходится резать кость, — убийстве риелтора Саммер Элсуик ( Матильда Анна Ингрид Лутс), достается дюже опытному и оттого карикатурно флегматичному детективу Тому Николсу (Бенисио Дель Торо), который параллельно освоению места преступления присматривает себе сенсорный смеситель на кухню (ну просто витрина IKEA). Все в списке подозреваемых — с придурью. Нынешний бойфренд жертвы Уилл Грейди (Джастин Тимберлейк) — агент по недвижимости с харизмой обиженного карапуза. Ее бывший Сэм Гиффорд (Карл Глусман) — фетиш-художник, во имя искусства подрезающий волосы у женщин в общественном транспорте. И нервический неряха Элай Филлипс (Майкл Питт), имеющий с Грейди личные счеты.
Накануне убийства Саммер снился кошмар — ее машина глохнет посреди туннеля, и откуда ни возьмись навстречу выезжает поезд. Мало плохих снов — за пару часов до своей смерти она обнаружила в гостинной сброшенную змеиную шкуру. При таком обилии дурных знаков впору вешаться. С кончиной Элсуик в здешней по-питерски пасмурной Новой Англии живых людей не остается вовсе — фильм стоило бы назвать «Рептилоиды», ведь все сопричастные, практически не моргая, заторможенно утаивают за своими глиняными лицами дурные помыслы. Главное пресмыкающееся в полицейском террариуме — артист Дель Торо, с одинаково язвительной ухмылкой допрашивающий подозреваемых и угрожающий местному прорабу, чтобы тот лишний раз подумал перед тем, как вновь флиртовать с его супругой (Алисия Сильверстоун).
Николс, точно потертая временем рок-звезда, разодет в кожанку, в ухе носит сережку и, словно гастролируя, с важным видом вышагивает даже по самым убитым локациям, так и «Рептилии» — кино задрапированной нуарной крутости. Дебютант Сингер, который снял до того несколько десятков подражательных клипов (для Lorde, The Weeknd и Тейлор Свифт), два с лишним часа, примерив чужую курточку, изображает примерно всех апологетов депрессивного триллера с чудинкой от Алана Дж. Пакулы до Стивена Содерберга, изредка перебиваясь отработанными на музыкальных видео приемчиками. Оператор Гиулакис косит под изысканный полумрак «Клюта». Тимберлейк, потерявшись в показной бесхребетности Грейди, выдает «Cry me a river 20 лет спустя». Николс позиционируется как сыщик финчеровской закалки, но вместо чудес дедукции Том безалаберно ведет расследование, дожидаясь, пока преступника не придется выбирать методом исключения, а его сообщник(и) не попадутся с поличным.
Чтобы «Рептилии» окончательно не впали в Netflix-тоску, Сингер культивирует в своих героях эксцентричные странности, всячески подчеркивая, что прямая разгадка риелторского закалывания для него едва ли значительна. Том на досуге посещает кантри-танцы и во всех следственных вопросах советуется с женой. Коллеги-копы организуют тотализатор на имя преступника, выжидая результаты ДНК-теста. Филлипс, в привычном для Майкла Питта амплуа умеренно-буйного городского сумасшедшего, заводит со следователями разговоры про гороскоп. В самом начале соседка-свидетельница заявляет, что убийца прихрамывал — и об этом факте напрочь забывают все, от Сингера до напарника Николса. В конце концов Том все-таки поставит у себя на кухне сенсорный смеситель и сам станет чуточку чутким. Такая аллегория вкупе с Knockin' on Heaven's Door на титрах выдает бумерский возраст авторов с головой — в сценаристах и в самом деле затесался Дель Торо, ведь он не понаслышке знает толк в ресерче кухонных (да и любых других) онлайн-магазинов саспенса не меньше, чем в самом запутанном расследовании.
[STAT_ART_2]
«Флора и сын» (Flora and Son)
По вечерам Флора (Ив Хьюсон) штурмует один и тот же дублинский ночной клуб «Шифтерс», непременно стыкуясь на танцполе с каким-нибудь местным позером. Поутру кавалер обыкновенно вызывается приготовить завтрак, но, заслышав, что всю еду в холодильнике матери-одиночки съел ее отпрыск Макс (Орен Кинлан), — ретируется по-английски. Однажды Флора находит в кузове мусоровоза гитару и, починив ее за 18 евро (если бы не нагрубила юнцу-продавцу, стоило бы 60), собирается подарить музыкальный инструмент сыну. В приступе подросткового отрицания Макс отказывается, хотя сам тайком пишет хип-хоп-биты на ноутбуке, мечтая о карьере гангста-рэпера. Флора же находит на ютьюбе самого симпатичного учителя — лос-анджелесского музыканта-неудачника Джеффа (Джозеф Гордон-Левитт), постигает три аккорда, начинает писать песни и понемногу влюбляется.
Краудплежер с характерным ирландским прононсом, который можно заочно вообразить вплоть до финальных титров за одним исключением — если безрассудной няньке Фло и грозит всемирный успех на трендовой волне новой искренности, то это останется за скобками. Героиня, конечно, проводит вечера в компании телешоу American idol, но после его окончания не штурмует другие кастинги и не размещает свои демки в Сети. Аккорда всего три, при такой формальной безальтернативности одну песню можно сыграть по-разному — лишь бы ее строчки сердечно отзывались для чистоты интерпретации. Так же и с фильмом Карни: слова банальные, рифмы глагольные, но как-то по-дворовому трогательно. И нет для Флоры большей «карьерной» награды, чем выступить вместе всей семьей. И платонический веб-роман с Джеффом выходит за пределы экрана ноутбука только в воображении (эта линия и вовсе не заканчивается ничем конкретным). И для того чтобы «занять руки», трудному подростку Максу не нужно ходить в боксерскую секцию, ведь писать музыку и речитатив о своей крутости (каков ребенок жеребец в постели) — тоже та еще задачка. Fook, mom — через раз на любую родительскую инициативу недовольно подмечает подросток. В назидание розовощекой дитяте Флора также за словом в карман не полезет. Но любая ссора о фильме возникает только для того, чтобы потом появился повод обняться, сблизиться и спеть дуэтом. Для последнего не нужны годы репетиций, по Карни, своя неспетая баллада есть у каждого, просто у многих пока не написана. Таким душеспасительным напевам не нужна голливудская сцена, как и режиссеру («Хоть раз в жизни»), достаточно и прокуренного дублинского бара.
[STAT_ART_2.5]«Честная игра» (Fair Play)
Карьеристы Люк (Олден Эренрайк) и Эмили (Фиби Дайневор) сверхурочно пропадают в застегнутой на все пуговицы финансовой конторе на Уолл-Стрит, занимая все свободное от графиков и бумаг время стихийными любовными утехами. Впереди помолвка, но в фирме отношения между коллегами запрещены — приходить/уходить приходится раздельно, а переглядываться лишь украдкой. Жадной — будто они все еще подростки — друг до друга парочке придется повзрослеть, когда Эмили после нервного срыва предшественника (с битьем мониторов клюшкой для гольфа) повышают до руководителя. Метивший на то же место Люк искренне радуется за возлюбленную, но его либидо стремительно падает, а на тумбочке появляется популярный лидерский тренинг. Эмили же сама не замечает, как становится авторитарным боссом не только в офисе, но и у себя дома.
Достойная Netflix-овского каталога подделок под репертуар типового видеосалона реплика корпоративных эротических триллеров 90-х, актуализированная под эпоху гонения токсичной маскулинности. Критика устоявшихся гендерных ролей, спроецированная на архетипы условного «Разоблачения» (с Дугласом и Мур), наоборот, отливает их в бронзе, возводя на постамент рядом с символом финансового мира — «Атакующим быком» скульптора Ди Модика, установленным на Уолл-Стрит. Так и не смирившись с тем, что он не только заплакал (мужчинам же не положено), но и потерял лидирующее место в паре/постели, Люк начинает задорно психовать, подтверждая прописную истину о том, что работа на бирже не для слабых. Эмили тем временем увлеченно косит под «своего», выпивая с коллегами-боссами в стрипушниках и посмеиваясь над их скабрезными байками.
В правиле «с любимыми не состязайтесь» (в играх на повышение как минимум) режиссер Домон видит проблему уязвленного эго и тройного усилия, что приходится приложить женщине, чтобы соответствовать миру мальчишек, но в этом схематизме (других причин для чувственного кризиса у пары нет) формальными оказываются и сами отношения. Единственное, что связывает пару, — досуговый нон-стоп-секс (Люк и Эмили не привыкли разговаривать), эпизоды которого попали сюда ощутимо ради внешнего соответствия жанру. Каморка в Чайнатауне, где приходится коротать время до и после работы. Неуютно-выхолощенный опен-спейс, в котором ты у всех на виду (ничего себе образное откровение!). Несменяемость декораций доводит до помешательства не только белых воротничков. В одной из сцен фильма большой начальник (Эдди Марсан) твердит своей подчиненной, что «на одной великой идее ничего не добьешься, нужно работать», — Дюмон за неимением упорства, вторя своей героине, решает поиграть с ножичком, чтобы добиться от партнера зрителя нужных эмоций.
«Индиана Джонс и колесо судьбы» (Indiana Jones and the Dial of Destiny)
После очередной лекции разочарованного безынициативностью студентов — те обыкновенно пялятся в стену или клюют носом — профессора Генри Джонса-младшего (Харрисон Форд) провожают на пенсию. Занятие проходит в день будоражащего молодежь прилунения американского экипажа (т. е. 19 июля), но учебный год почему-то все еще длится, вероятно, ради архимедовых лекций Инди — и с его уходом студенты наконец будут свободны. Заскочив послушать уважаемого археолога, его крестница Хелена (Фиби Уоллер-Бридж) расспрашивает Джонса про магический артефакт (также Архимеда! какое совпадение), способный находить червоточины во времени и переносить его обладателя в прошлое. Разговор будет недолгим — за механизмом охотится прикормленный американским правительством немецкий физик Воллер (Мадс Миккельсен), с которым Инди не успел разобраться еще во времена Второй мировой.
Увидеть Сиракузы и умереть. Форд с прилагающимся по роли хлыстом в руках — веха и канон, но ладони трясутся (возраст), а фирменное ворчливое недовольство артиста напоминает анекдотическую зарисовку на тему «дед забыл выпить таблетки». Прошлого не вернешь ни архимедовым циферблатом, ни дипфейком, как бы лихо каскадер ни носился по крышам поездов, отбиваясь от нацистов, пока сгенерированный лик Инди (в самом расцвете сил) не складывается в блинчик при прыжке. Джонс версии Мэнголда — иллюстрация мужской депрессии: жена подала на развод, сына убили во Вьетнаме (необходим спин-офф с ЛаБафом в главной роли), соседская молодежь не хочет убавлять рокот колонок. Большая часть реплик отводится россказням о том, что раньше трава была зеленее и вообще старших надо уважать, особенно после … (далее следует рекап предыдущих частей). «Те деньки давно прошли», — упорствует Инди, пока окружающие насилу призывают его «задать жару» и уйти красиво.
Но с изяществом из Инди разве что сыплется песок — развитие сюжета: с передачей циферблата от хороших плохим и обратно; гастролью по разнообразным странам; погружением в вышеназванные пространственно-временные бреши, происходит при инертном участии самого Джонса. Форд все еще горазд с пеной у рта раззадоривать мультяшных злодеев (Миккельсен играет арийскую версию Новосельцева), но нередко делает это в положении сидя. Трещинами расходится не только небесный свод, но и второй-третий акт «Колеса судьбы». Бессмысленное пятиминутное явление Антонио Бандераса в образе морского горохового шута. Долгие препирательства в салоне самолета Воллера, пока тот несется в неизведанную высь. Сиракузы, вышедшие с док-реконструкции, привычной для прайм-тайма телеканала «Культура». Ответ на упрямство Джонса в виде нокаута от Хелены. Весь экшен, которого никогда не стеснялся Спилберг, отдан режиссером Мэнголдом на откуп ЗТМ. Все это мучение продолжительностью в громоздкие два с половиной часа было ради того, чтобы зафиксировать: моджо Инди — его шляпа (она и получилась).
[STAT_ART_0.5]