1947 год. В своем бессрочном венецианском отпуске Эркюль Пуаро (Кеннет Брана) пыжится, изображая безмятежный отдых. Линейкой замеряет на рынке куриные яйца. С выправкой и гурманским чутьем уминает сласти. Грациозно отмахивается от страждущих до его дедуктивных способностей (таковых привычно набирается очередь). Предложением вечерочком развеяться на спиритическом сеансе паразитирующая на практике Пуаро детективщица (Тина Фей) посреди этой morning routine берет сыщика-скептика на слабо. Джосс Рейнольдс (Мишель Йео) и вправду отмотала срок по ныне упраздненной средневековой колдовской статье и теперь благополучно развивает карьеру медиума. Очередное шоу для пущего эффекта назначено на Хеллоуин в нехорошем палаццо, ныне принадлежащем оперной диве (Келли Райлли), чья дочь несколько лет назад погибла при невыясненных обстоятельствах. Вскоре происходит убийство. Затем еще одно. Пуаро запирает всех свидетелей и невпопад ведет следствие, предательски отвлекаясь на замогильные завывания почившей обитательницы дома.
Триквел несвоевременной франшизы про бедового гостя с характерно пышными усами, которого из суеверных соображений уж точно никогда не стоит звать на вечеринки/крестины/круизы и прочие увеселительные мероприятия — иначе, кого-нибудь непременно прикончат. Сыскной метод Пуаро не особо понятен даже самому Бране, потому уже который фильм тот, распаляясь по поводу своей исключительной гениальности, по кругу безуспешно допрашивает напомаженных артистов, до тех пор пока его не озарит (методом исключения). В прологе/эпилоге «Смерти на Ниле» режиссер уже успел разгадать главную тайну серии — щемяще-мученического одиночества своего героя. Других сверхидей в прозе Кристи, увы, никогда не наблюдалось, потому «Призраки» — такое же упражнение на выносливость в четырех стенах, что и «Восточный экспресс» (только за счет жанровой выделки в разы удачнее). Золотой век хоррора для театрала Браны, как, кажется, и кинематографа, остался где-то на рубеже 60-х, потому если в «Ниле» со старорежимным голливудским подходом он подбирал артистов строго по типажу, то «Венеция» — не затерялась бы в пуле кондовых ужастиков студии Hammer.
Накрапывающий с утра на площадь Сан-Марко дождик к вечеру перерастает в шторм. Умница-мальчик (Джуд Хилл) перед спиритической мистерией, конечно же, почитывает томик Эдгара Аллана По. Пчелы жужжат. Люстры падают. Лампочки лопаются. Вода хлещет из крана сама по себе. Фигура в плаще и маске причаливает к дому на гондоле — единственный и вправду тревожный (пусть и мимолетный) образ картины обязан географии. Изрядно переписанный первоисточник был ограничен Лондоном, потому Венеция — туристическая прихоть Браны, ведь здесь «каждый дом проклят», да и фактура роскошная. Сам фильм, в общем, такая же нагловатая прихоть и упрямство его автора во что бы то ни стало, вплоть до дурновкусия, сопротивляться современности по-своему трогательно. Каждый десятый кадр — голландский угол: «горячая» новинка, стилистический прием, популярный еще у немецких экспрессионистов. Каждый пятый — отбивка с каким-нибудь дежурным планом нахмурившейся Венеции. Если это и смерть франшизы (по финансовым прежде всего показателем), то, по крайней мере, в красивом и правильном для того месте.
[STAT_ART_2]
2065 год. Андроиды настолько интегрировались в цивилизованное общество, что стали more human than human, но, стоило искусственному интеллекту активировать ядерную бомбу, в труху снесшую Лос-Анджелес, как все они поголовно снизошли до изгоев. Роботы окапываются в Новой Азии, где их радушно принимает местное население. В одном из таких прибрежных бунгало прячется отряд, приближенный к Нирмате — давшему начало их кибернетическому роду Создателю, — куда затесался оперативник под прикрытием Джошуа (Джон Дэвид Вашингтон), благополучно позабывший о своем задании в объятиях идейной ученой Майи (Джемма Чан). Узнав всю правду о возлюбленном во время нападения американских спецназовцев, беременная девушка, в сердцах сбежав от обманщика, сразу же гибнет в море. Пять лет спустя командование мотивирует безутешного Джошуа на поиски Майи (и Нирматы), транслируя запись, где она жива-здорова. Цель начальства — заполучить новый креатив Создателя: абсолютную машину, способную остановить любое оружие, но в специально отведенном для ее хранения бункере обнаруживается лишь ребенок-андроид (Мэделин Юна Войлс).
Такую же бледно-футуристичную повесть мог бы написать озлобившийся на взрослых подросток, в свободные часы фанатично протирающий штаны в кружке робототехники. Этот парень смотрел не так много фильмов: вырос на «Грани будущего» и «Районе №9», а из тех, что старше его родителей, осилил, наверное, только «Апокалипсис сегодня» и «Бегущего по лезвию». Вместо пришельцев и ЮАР здесь — обобщенная Азия и роботы. Отряд милитаристских мужланов, штурмующий вместе с героем рисовые поля в поисках подземной лаборатории, — сборище хохмачей в той же форме, что и сослуживцы Тома Круза по борьбе с залетными из других галактик мимиками. Неоновые трущобы, подобно Чайнатауну, блестят прямо как когда-то у Ридли Скотта. Джошуа выныривает из обшарпанного бассейна с таким же сложным выражением лица, что и капитан Уиллард (Мартин Шин) — более нелепого косплея на фильм Копполы, наверное, уже и не будет. Эдвардс выдающимся образом маскирует недостаток средств (фильм выглядит чуть дороже выданных 80 миллионов) — с такой сноровкой ему бы и дальше безропотно обслуживать новые вариации корпоративной интеллектуальной собственности («Изгой-один: Звездные войны», «Годзилла»), а не наводить тень на плетень, рассказывая непроходимо идиотскую историю про служивого, который слишком поздно понял, что вместо полевых заданий нужно было заниматься любовью.
Режиссер уверен, американцам только дай повод — с радостью начнут бомбить Вьетнам (только теперь под предлогом истребления ИИ). Он же в протест агитирует с самых по-детски идеалистических позиций — за всеобщую свободу, успевая намеком выступить даже в защиту Тибета. Девочка, способная силой мысли разоружить любое механическое оружие, вот и ответ на все беды человечества. Она вырастет, хлопнет в ладоши, и все пагубные системы на (и вне) поле боя разом отключатся. Будто человечество веками не махалось на штыках, посылая в отряды противника снаряды из пушек. Андроидам больше ничего не снится, все их грезы — о Рае, которые побуждают сокрушаться, что им туда путь заказан, пусть они и делают лишь добрые дела, пока руководство Джошуа (Эллисон Дженни в роли штабной расчетливой стервозы), не понимая своего счастья, провожает своих почивших коллег в Вальгаллу.
Самый неадекватный образ картины также касается веры — буддистские монахи-андроиды, перед тем как быть расстрелянными, с миром встречают американский спецназ. Как вообще рукотворная машина может верить в божий промысел/просветление в любой из его вариаций — остается открытым вопросом. Эдвардс искренне жалеет только машины, ведь бессердечные люди мучают животных, тогда как киберповстанцам активировать взрывчатку помогает даже самоотверженная обезьянка! Малышка, к которой у Джошуа, по мере путешествия, просыпаются отцовские чувства, — чит-код как сюжетный (работает как Deus ex machina, разгребает особо неразрешимые проблемы), так и зрительский, но, чтобы не спалиться, подросток Эдвардс, хмуря брови, два с половиной часа изображает вселенские сложности с нолановским апломбом.
[STAT_ART_1]