Как бы ты сам описал своего персонажа в сериале «Бедные Абрамовичи»?
Давид — хитрый, немного (даже не немного) лицемерный, но очень семейный человек. То есть хоть он и не хочет быть настолько привязанным к семье, но для него важно присутствовать на семейных ужинах. И, когда ему что-то нужно, он готов пойти на обман ради собственной выгоды.
Эта роль кажется второй по значимости в твоей карьере после «Игры на выживание 2» (2022).
Я бы сказал даже, что эта роль — крупнее и главнее. В «Игре на выживание» у меня была второстепенная роль, хотя к концу сезона я немного приблизился к главному персонажу. Безусловно, «Игра» была большим опытом, большим проектом. Это серьезная работа.
Видел, что ты не так давно читал лекцию по технике Майзнера. Согласно этой технике, для перевоплощения в Давида тебе самому приходилось быть лицемерным?
Ты знаешь, эта техника направлена больше на партнера, она про человеческую эмпатию. Суть техники в том, что ты садишься напротив партнера и начинаешь как бы зеркалить, повторять его действия, отталкиваться от его импульса и следовать своему.
А если брать роль Давида Абрамовича, то там я подстраиваюсь под его взаимоотношения с разными людьми: с отцом, с Соней, с Сюзи, с Вороновым. Говория о технике Майзнера, я к каждому герою в этом сериале ищу свой подход, чтобы они увидели Давида Абрамовича в самом положительном и лучшем свете. Это и есть часть его хитрого плана.
Теперь понятно. Для подготовки к этому сериалу от тебя требовалось вникать в еврейскую культуру?
Моя актерская история, на самом деле, очень связана с еврейством. Еще на втором курсе я играл еврея фильме «Моисей Коля» (2018). Этот фильм так и не вышел (и не выйдет, к сожалению). Тогда на съемках я познакомился со многими ребятами, настоящими евреями. Мы каждый год играли спектакль для детей на Пурим в синагоге и еврейских школах, так что эту культуру я познавал постепенно. В «Бедных Абрамовичах» мой Давид склоняется немножко в другую сторону и не настолько вникает в еврейские традиции, как его отец, например. Тут требовалось, на мой взгляд, больше проработать взаимоотношения с людьми.
Самое неожиданное в этой истории — каким образом еврейский сериал вообще появился и почему именно сейчас? Как тебе это описывали?
Мне, честно, никак это не описывали, потому что все актеры в этом сериале настоящие евреи.
На пробах был один неловкий момент. Актриса говорила с режиссером (Ильей Фарфелем. — Прим. SRSLY), потом резко повернулась ко мне и спросила: «Ты еврей?» — «Нет». — «И что мы будем делать?» — «Я не знаю». (Смеется.) Многих актеров, на самом деле, тоже удивляло, почему в Москве, в России снимается сериал на такую тему. Они были рады, с одной стороны. А с другой, очень удивлены, что про еврейскую культуру и традиции говорят настолько открыто. Когда был показ в Тель-Авиве, многие потом выходили и говорили: «Спасибо, что вы показали еврейский мир с такой доброй и открытой стороны».
Я так понимаю, что главное достоинство актера — это не то, что он еврей или не еврей, а то, что он может на экране перевоплотиться в еврея, в мушкетера или в доисторического человека.
Согласен полностью. Мне, наоборот, это интересней — играть людей, которые по своим качествам не соответствуют тому, какой я в жизни, и я могу перевоплотиться в них. Недавно Киллиана Мерфи на премьере «Оппенгеймера» спросили: «Киллиан, вы знаете, что Роберт Оппенгеймер знал пять языков?» — «Да, знаю». — «Вы можете нам на французском что-нибудь сказать?» — «Я могу вам изобразить это».
Своим умением изображать ты обязан тому, что в свое время поступил в ГИТИС?
Уверен, что этим я обязан моему мастеру Борису Григорьевичу Плотникову. Мне очень повезло с ним, потому что многие мастерские в театральных вузах делаются на именах. Сами мастера приходят на экзамены, смотрят и уходят.
А Борис Григорьевич приходил на каждое наше занятие по мастерству, даже на речь, на танцы. Он действительно участвовал в нашей жизни, все время нас подбадривал, говорил, что театр — процесс коллективный, что мы занимаемся единым творческим делом и можем сами себя слепить для любой роли, для жизни.
«Слепить себя» — это ведь не только в эмоциональном и психологическом ключе, но и физическом. Тебе помогает карате?
Да! Родители меня отдали в детстве на карате — за это им отдельное огромное спасибо. Собственно, там и сложился мой физический корсет, то есть фигура, поэтому мне сейчас гораздо легче уже выполнять различные трюки. Я поддерживаю свою форму, и сценическое движение в ГИТИСе также этому поспособствовало, потому что у нас был очень хороший педагог — Мария Львовна Шмаевич.
Ты увлекался фильмами про кунг-фу?
Честно — нет. Но! У меня всегда была такая идея фикс (она и сейчас есть, на самом деле)... Короче, я всегда говорил всем, что несколько месяцев провел в Шаолине и знаю всякие местные техники. У меня это уже настолько укоренилось в голове, в мозгу, вообще в теле, что я действительно стал в это верить. Меня очень сильно вдохновляют методы познания себя с помощью тела, силы воли, поэтому я занимался цигуном и тайцзи.
У тебя были попытки заняться тревел-блогингом?
Это было давно. Мне просто в какой-то момент подарили камеру. Мы с сестрой тогда очень много путешествовали по Европе, я все снимал, приезжал домой, монтировал. А потом в какой-то момент нарисовался кастинг в шоу «Орел и Решка». И я подумал — почему бы тоже не попробоваться? Попробовался. Никуда не прошел, но, тем не менее, в этом тоже был кайф. Я снял сюжет про то, что Мякинино — это маленький Дубай, и в интернете очень приятно оценили его. Возможно, в будущем мне бы хотелось вести подобную передачу.
Ты в связи с этим учил итальянский и английский?
Изучение английского связано еще и с тем, что я по сей день мечтаю построить не только русскую карьеру, но и зарубежную. Очень активно над этим работаю. Например, сейчас у меня есть небольшая роль на английском языке в российском проекте: мои знания языка пригодились и меня утвердили на роль американца. Это здорово. Еще одна индийская команда приехала снимать в России кино, и меня позвали на роль канадца, который разговаривает на английском языке.
С итальянским немного другая история. Я в свое время был в языковом лагере в Лондоне и там подружился с итальянцами. Потом несколько раз мы с сестрой ездили к ним в гости в Италию и после этого стали изучать итальянский язык, который, кстати говоря, тоже мне сейчас пригодился.
Как ты одновременно с языками умудрился еще найти время для занятий музыкой? Слышал, что ты писал авторские саундтреки для одной короткометражки и спектакля.
Я недавно действительно написал музыку для короткого метра. Для спектакля я пробовал писать, но там пока история затихла. Тем не менее в эту сторону я тоже двигаюсь. Вообще, история с музыкой очень близка мне, потому что я люблю сочинять.
Знаешь, во французском фильме «1+1» (Intouchables, 2011) звучит очень красивая музыка итальянского композитора Людовика Эйнауди. И я как-то раз пришел на занятие по музыке и сказал своему педагогу: «Хочу играть эту мелодию». — «Ну давай, выучи, она легкая». Для него, может быть, композиция и была просто легкой, но мне она попала прямо в душу, я очень вдохновился ею. Потом однажды понял, что хочу свое сочинять, собственные мелодии, и начал пробовать. Мне показали волшебный провод, которым можно соединить фортепиано с компьютером, сказали, какую программу надо скачать. И все, для меня открылся новый мир, где я могу к своей мелодии добавлять скрипки, барабаны, трубы, флейты и так далее. Сейчас, собственно, я занимаюсь сочинительством.
Ты можешь, если предложат, отложить все прочие дела и засесть за саундтрек для полнометражного фильма?
Да, я могу отложить все свои дела и засесть за него, но знаю, что мне еще не хватает конкретных знаний. Я сейчас читаю книгу музыканта, философа и лектора Михаила Казиника «Тайны гениев». Он очень интересно говорит о музыке, о влиянии музыки на людей: «Музыка — это чувство. Музыка — это пластика»… Всем советую его почитать.
Возвращаясь к «Абрамовичам». Какие у тебя чувства и ожидания по поводу предстоящей премьеры на START?
Надеюсь, что сериал «Бедные Абрамовичи» понравится зрителю. Это очень теплая и семейная история. И я верю, что каждый найдет в ней что-то свое.