«Бедные-несчастные» (Poor things)
Гиньольного вида монструозный анатом Годвин Бакстер (Уиллем Дефо) приглашает интерна-идеалиста Макса МакКендлса (Рами Юссеф) на практику в свой особняк — вести наблюдения за особенным, сокрытым от чужих осуждающих взглядов экспериментом. Белла Бакстер (Эмма Стоун) — капризный ребенок в теле молодой женщины, чей разум немного не синхронизирован с физической оболочкой: спрыгнувшей с Тауэрского моста бедняжке был пересажен мозг ее нерожденного ребенка, впрочем, с открытием мастурбации этот разрыв стал сокращаться семимильными шагами. Перейдя в подростковый период, она начинает живо интересоваться сексом, мороженым и свободой. После знакомства и последующего побега на европейский круиз с раблезианским юристом Годвина — Дунканом Веддерберном (Марк Руффало) — мороженое теряет позиции в списке приоритетов.
Если бы Белла и правда была творением Франкенштейна, то получила бы приз за изящество формы (как и Лантимос за этот фильм). Глазки-бусинки. Тонкие бледно-фарфоровые ноги. Длинные волосы цвета смолы (словно руки ремесленника из лавки игрушек), в которых успеет запутаться и утонуть не один мужчина. Куколка из человеческой плоти с парой незначительных шрамов в местах сборки. Хоть в оригинальной транслитерации Годвин и лишился одного «о» в сравнении со своим тезкой по стране Оз, но также выдал слегка неуклюжей Белле мозги, пусть прежняя личность суицидально настроенной девы этого не просила, а вложенный в черепную коробку разум оказался на вырост. Ее последующий путь в тысячу ли по самопознанию лежит через Европу, где вместе с новым чувственно-жизненным опытом она впитает географические особенности культуры. В Лиссабоне ощутит теплое прикосновение искусства, услышав в переулке песню фаду (музыкальный жанр, в переводе с португальского — судьба, фатум. — Прим SRSLY). Проплывая мимо Афин, начнет читать философскую литературу. По прибытии в Александрию разрыдается от несправедливости мира, где есть рабство и нищета. И, наконец, в Париже даст волю своей сексуальности. И везде — проявляя неутолимую жажду, до знаний, плоти и вкуса.
Она проходит идентификацию женского начала во всех его архетипических, социальных и мифологических ролях-масках. Будучи и Евой (Годвина она ласково называет God), и дьяволом (доводящим до белой горячки Дункана), и ребенком, и дочерью (своей), и матерью (своей-2), и блудницей, и остепенившейся женой… В лице актрисы Стоун электрического заряда и божьей искры, оживившей сшитые вместе останки по-гиллиамовски ернического стимпанка и многотомного викторианского романа, есть взрослость и детскость, необходимые для этого наивного, как его называет Годвин, unconventional mind. Таковым обладает и Лантимос, оставивший аскетизм греческой странной волны в голливудской системе и сам ставший кем-то по типу доктора Бакстера — барочным чудиком, способным мастерить диковинных зверюшек.
В одной из сцен фильма отец (Дамиен Боннар) приводит своих сыновей в публичный дом, чтобы наглядно проинструктировать их в науке полового воспитания. Один из мальчишек, нахмурив брови, внимательно фиксирует увиденное в блокнот. Лантимос — тот же обстоятельный ребенок, и эмоциональная скупость его научного конспекта (на этот раз о женщине as is) не позволяет поверить ни в истошные стенания Беллы по боли несовершенства нашей цивилизации, ни в то, что быть счастливым гораздо проще, чем думали античные философы, просто для этого понимания придется выйти за порог своего столичного таунхауса.
[STAT_ART_2.5]
«Долгожданный рассвет» (Finalmente l'alba)
На сеансе военной мелодрамы о чудесном спасении маленькой девочки бравым американским солдатом студийный пройдоха примечает понравившуюся ему девушку Айрис (Кармен Поммелла) в компании застенчивой сестры Мимозы (Ребекка Антоначчи) и строгой матери (София Паницци), обещая новой знакомой прослушивание на Чинечитте (чтобы покрасоваться). Всемирно известная киностудия готовится к съемкам нового фильма про принцессу Нила, потому конвенциональную милашку без проблем берут в массовку. Однако кротость ее сестры неожиданно привлекает голливудскую звезду Жозефину Эсперанто (Лили Джеймс), и та принимает ее в свою свиту (и в кадре, и в этой ночи). После смены она безальтернативно предлагает Мимозе подвезти ее домой, только заехав по пути в одно местечко…
Скромное разочарование в буржуазии. Невразумительный финал, к рассвету которого девочка-подросток пройдет всевозможные обряды инициации, начиная от потери девственности и заканчивая приемом зловредных веществ, в обязательном порядке венчается согласием со своим внутренним зверем (здесь — бесстыдно CGI-ным львом, сбежавшим из клетки на съемках). Мимозу, как распустившийся посреди январских морозов цветок, презентуют полусвету извращенцев, наркоманов и прочих буржуа, что на большом экране всегда казались куда бОльшими, чем их низменное наяву. Всю мучительно долгую ночь несчастная старшеклассница пытается добраться до родной постели в Риме и мысленно готовится к материнской взбучке. Для признания в любви Чинечитте режиссер Костанцо слишком увлекается собиранием пыли с экспонатов этого музея, без контекстуальных справок понятным и заезжим иностранцам. Животные в клетках. Босые мальчишки, подглядывающие за съемочной площадкой. Центурионы, разгуливающие посреди простых итальянцев в костюмах и рабочих комбинезонах. «Рассвет» — фильм-самозванец, как и Мимоза, представляемая гостям на каждом приеме скандинавской поэтессой. Констанцо удается один-единственный эпизод, когда вызванная для чтения лирики героиня выдерживает паузу панического смущения, а американский артист (в которого та нежно влюблена) защищает ее, объясняя этот перформанс поэзией без слов. Вот и объясняя магию национального кино при помощи бутафорских 50-х, стоит быть скромнее на слова, ведь еще со времен немых итальянских пеплумов известно: молчание — золото.
[STAT_ART_1.5]