Хочу часть нашего разговора посвятить вопросам, которые в течение года я задавал куда менее узнаваемым артистам (Никита Еленев и Ася Чистякова), чтобы сравнить ответы и, соответственно, ваше мироощущение. Никита, вы известный актер. Каково это?
Сейчас я у себя дома за городом, деревья вокруг, закат, моя девушка шьет на втором этаже, кот бродит рядом, яблоки созревшие висят. Я наслаждаюсь. И мне абсолютно все равно — кто я и что я. Но, если вы имеете в виду мою роль в социуме, то да, есть такое.
Сейчас довольно распространено говорить о минусах популярности. А какие у нее плюсы?
Я считаю любого, кто занимается актерской профессией, — нарциссом. И когда на актера смотрят, то его нарциссическая часть удовлетворяет свою тягу к вниманию. А если артисты говорят, что у них этой тяги нет, то это неправда. Также известность дает мне возможность обмениваться энергией с людьми на каком-то прикольном уровне. То есть, чем ты востребованнее — тем больше у тебя спектаклей или съемок, то тем больше тебе пишут люди с рассказами о том, как они узнали себя и прожили сыгранную историю. Мне кажется, что это очень здорово!
При этом первый комментарий под тизером «Крутой перемены» в ютьюбе звучит так: «Опять мажорные детки… Блин, кроме Ефремовых, Табаковых, Боярских, Михалковых других актеров на главные роли не берут?!» Я и в жизни довольно часто вижу подобное мнение. Вы только что сказали, что вы нарцисс. Не бьют ли подобные комментарии по самооценке?
Ну, есть два вида нарциссов: первые понимают, что они нарциссы, а вторые нет. Я про себя это понимаю, и поэтому комментарии меня давно не задевают. Ведь это всегда что-то личное и рассказывает больше про человека, который его пишет. И, если я правильно считал эмоцию, то у этого комментария смазанная оптика: мол, Ефремов, Табаков, Боярская популярны только из-за фамилий. Это не так. Я много работаю.
Возможно, у людей есть ощущение, что мы — хотя я лучше буду говорить только за себя — у кого-то что-то отбираем. И я незаслуженно сижу в главных ролях. Но процесс устроен иначе. Взять тот же «Тетрис». Меня позвали в проект, потому что я Ефремов что ли? Это смешно.
Про «Тетрис» понятно. Но что касается российского кино: вы часто проходите пробы? На примере той же «Крутой перемены».
Постоянно. И в «Перемену», конечно, тоже. А раньше я много где не проходил. Понимаете, Эдуард, в актерстве, как в профессии, все примерно также, как и на других работах. Сперва ты работаешь на имя, потом имя на тебя. Но даже если бы все сложилось иначе… Меня отец давно научил относиться к пробам просто: пришел, сделал и забыл. Ибо чем больше ожиданий, тем сильнее разочарование.
И если вы и этот вопрос мне задали, чтобы сравнить мои ответы с другими артистами, то могу сказать: я понимаю чувства ребят, которые начали карьеру, пробуются и расстраиваются, что часто их не замечают. У кого-то из них дальше получится, у кого-то совсем нет. Это жизнь. Но когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что каждая неудача — это в первую очередь опыт. Банальная мысль, но все равно. У меня в жизни было много неприятного.
Второй популярный комментарий в ютьюбе: «Господи, опять сериал про тюрьму». Почему вас заинтересовала «Крутая перемена»?
У вас такой подход, Эдуард, что вы как будто хотите зацепить меня, и раскрыть собеседника через его чувства и триггеры. И я вот сейчас открыл ютьюб и вижу, что здесь пишут: «Никита отличный и талантливый актер. Проекты с ним всегда интересно смотреть».
Ну… Я тоже открыл сейчас тизер и вижу первый комментарий про вашего отца. Мне его читать?
Да, пожалуйста. Давайте я прочту: «Это рофл на его батю? Голос, манеры и внешне похожего подобрали. Разве так можно?» Отца не могли снять в фильме, потому что он сидит в тюрьме.
Никита, секунду. Я вас не спрашиваю про Михаила Ефремова. Я сказал, что вижу этот комментарий, чтобы удостовериться, что мы открыли одно и то же видео. И если вы проскроллите ниже, то увидите: «Господи, опять сериал про тюрьму. Без нее никак нельзч?» Вы видите его?
Да, но повторюсь: я вижу и другие комментарии — хорошие. О которых вы не сказали.
Я все равно отвечу на ваш вопрос изначальный. В любом проекте меня в первую очередь интересует сценарий. Попало в меня, или нет. Дальше смотрю на режиссера и, если его задумка требует интересного воплощения, — на бюджет. Ибо от выделенных денег будет зависеть картинка. Вообще, в плане исполнения мне интересно все: кто оператор, кто художник, кто партнеры. В «Крутой перемене» меня зацепила пересекающаяся с моей жизнью тема.
Как думаете, у вас получилось?
Я сериал еще не видел и поэтому не знаю. Да и решать в итоге — получилось у меня, или нет — наверное должен зритель.
Когда вы стали перечислять, что вам важно при выборе проекта, то я подумал, что это такой западный подход. У вас в этом году была громкая роль в «Тетрисе» — большом международном проекте. И понятно, что такие фильмы делаются совсем с иным подходом, чем большинство отечественных. Но что вам по итогу ближе: их холодный профессионализм или наша безалаберность, но с душой?
Не люблю такую категоричность, ибо все это вопрос периодов. Советское кино, например, фильмы Леонида Гайдая, было сделано мастерски. Как минимум, потому что экономили пленку. Затем, понятно, упадок, потому что было не до кино. Но сейчас, по-моему, отечественная индустрия и рынок находятся в развитии. Глобальные платформы ушли, но может это и к лучшему, ибо они всех бы съели. И теперь наши стриминги делают больше своего, а качество постоянно растет. Особенно, если сравнивать с тем, что было лет восемь назад.
И в моем подходе к выбору проекта нет ничего западного. Мне просто комфортно работать с профессионалами. Потому что профессионал — это человек, который влюблен в то, что он делает. И тогда мы занимается не подгонкой и исправлением ошибок, а творчеством. Я с марта отработал в пяти проектах. И большинство из них оказались крепкими с точки зрения производства — что сильно повышает вышеупомянутую планку качества.
Вообще, я считаю, что у нас очень требовательные зрители, которые привыкли видеть больше минусов. На условном Западе люди совсем иначе смотрят на мир. Они сосредоточены на себе и стараются выделить из личности только хорошее. Соответственно, и кино они смотрят другими глазами, часто не обращая внимания на огрехи.
Есть такой анекдот про двух детей: оптимиста и пессимиста. У них у обоих день рождения. Просыпается пессимист, а у него под кроватью набор Lego, и он думает: «Опять мне надо собирать эти детальки, как же все задолбало!» Просыпается оптимист, а у него под кроватью лошадиное говно. Он радостный встает, бежит к родителям и кричит: «А ко мне ночью лошадка приходила!»
И вот если рассуждать полярно про русскую душу и холодный Запад, то я разнесу эти понятия так: мир состоит из оптимистов и пессимистов, и мне бы хотелось воспитывать в себе оптимиста, ибо врожденный пессимизм, который у нас также называют реальностью, это забава, которая ни к чему хорошему лично меня не привела.
По поводу творчества. Я часто вижу вас на сериальных постерах («Нулевой пациент», «Оффлайн», «Библиотекарь», «Хороший человек») и при этом довольно редко в кино (за последние два года у Никиты были роли в фильмах «Общага», «Елки 8», «Тетрис», «Здоровый человек», «Сестры». — Прим. SRSLY). Также вы играете в театре. Бытует мнение, причем среди моих знакомых актеров, что проекты для стримингов — это чаще всего просто ради денег. А вот кино для широкого проката или сцена — это уже искусство. Вы как-то для себя разграничиваете работу в разных форматах? И везде ли есть творчество?
Мне интересно работать в сериалах. По крайней мере гораздо интереснее, чем в театре — там я выгорел. Что касается кино, то я всегда открыт к предложениям. Если взять денежную сторону вашего вопроса — я не знаю, как это прокомментировать.
За время нашего разговора вы произвели на меня впечатление крайне осознанного человека. Вы занимаетесь духовными практиками?
Сейчас нет. Я хожу в спортзал и работаю с психотерапевтом.
Поэтому я все равно хочу вернуться к вопросу про отца. Вы сказали, что у вас пересекающаяся с героем «Крутой перемены» история. Вы не пытались в своем персонаже найти себя настоящего?
Не совсем понял вопрос.
Тогда приведу пример. В театре «Современник» вы играете Готфрида Ленца в «Трех товарищах». Это такой светлый персонаж, романтик, и как будто у него можно было бы взять определенные качества. В «Крутой перемене» у вашего героя в тюрьме сидит отец. Вы не пробовали, находясь в его шкуре, посмотреть иначе на ситуацию, которая случилась с Михаилом Ефремовым? Или это табу?
Я могу играть только собой. И именно я придаю личностные краски своим ролям. Однажды я спросил у Светланы Ефремовой (актриса и преподаватель актерского мастерства. — Прим. SRSLY), как у мастера, которого я уважаю, про метод входа в роль у голливудских артистов. Например, как работает Леонардо ДиКаприо. И она сказала: «От себя». Меня это очень заинтересовало, и потом я стал замечать у того же ДиКаприо очень личное отношение к каждой из своих очень разных ролей. Поэтому я ничего бы не хотел брать у своего героя из «Крутой перемены». Он человек запутавшийся и авантюрный. Да и что касается Ленца — я бы тоже не хотел оказаться на его месте. Потому что его качества воспитаны болью, а я не хочу снова проживать боль в своей жизни.
А что касается табу — отвечу чуть иначе. Я прекрасно понимал спектр реакций на мою роль в «Крутой перемене». И признаюсь, что когда мне ее предложили, подумал: «Нет, фу! Зачем мне за это браться?» Но затем пришло ощущение, что я могу по-новому раскрыться. А потом я подумал о людях, у которых близкие тоже находятся в заключении. И что своей ролью я смогу оказать им незримую поддержку. Поэтому табу у меня нет.
Спасибо. Я хотел извиниться, если вдруг вас чем-то задел в процессе. У меня последний вопрос: вы сказали, что не хотите больше страдать. Лично я считаю, что боль в жизни неизбежна, но если ее преодолеть на время — удовольствие от жизни будет ощущаться гораздо больше. У вас, я так понимаю, иной взгляд?
Я думал также раньше, но этот период прошел. Мне сейчас очень интересно. У меня есть руки и ноги. Мы с вами разговариваем. И представьте, Эдуард: мы оба такие крутые, что у нас в начале интервью возникло напряжение, а потом мы его преодолели и даже хорошо пообщались! Вы меня не задели, все нормально. Мы просто обозначили друг другу свои границы. А так — я просто настрадался уже. И по инерции где-то еще страдаю до сих пор, но с каждым днем все меньше и меньше. Ко мне лошадка ночью приходила, помните?