В начале года во Франции завирусилась видеонарезка сезаровских церемоний последних лет: на каждом из смонтированных вместе фрагментов одна и та же актриса — в окружении разнообразных конкуренток — искренне радовалась (в масочный режим улыбаясь глазами) чужим победам, пока, наконец, в феврале сама не получила заветную статуэтку. Такой локально-наградной хайп, каким в больших масштабах мог похвастаться, к примеру, Лео ДиКаприо — было же время, когда коллективное интернет-бессознательное, разочарованное тем, что их любимца стабильно обделяли на «Оскарах», почти силком затащило артиста на сцену за то, что тот самоотверженно влез в коня, — достался Виржини Эфира, многолетней героине ромкомов, что за последнюю декаду провернула со своей карьерой акробатический трюк в 180° не хуже того, которым в Голливуде прославился Мэттью Макконахи.
От телеведущей детских танцевальных шоу до примы ежегодных каннских дорожек — путь чуть менее чем в 20 лет, отмеренный ручьями пролитых на экране горьких слез: утрат, разочарований и расставаний. Завязав с «легким» жанром на подходе к 40-летию, Эфира чувственно осовременила амплуа инженю-драматик: ее героини могут быть профессорами, адвокатами и переводчиками — людьми с ученой степенью и неподъемным багажом знаний, но стоит влюбиться… и они теряют остатки благоразумия, превращаясь в простодушных, робеющих и до беспамятства преданных женщин, которых, действуя зрителю на нервы, истязает очередной харизматичный злодей. В кино Эфира абьюзило (или просто болезненно обижало) целое созвездие первоклассных французских красавцев-актеров: Мельвиль Пупо, Тахар Рахим, Рошди Зем, Гаспар Ульель, Лоран Лафитт и Нильс Шнайдер (дважды). Справедливости ради, ее героини всегда заслуживают лучшей жизни с каким-нибудь тихим привлекательным домоседом, но противоположности притягиваются необратимо, и неведомая сила побуждает их виться (из обожания, страсти и страха) вокруг нарциссов, тиранов и просто не самых приятных мужчин.
Эфира — elle (в переводе с франц. «она». — Прим. SRSLY): образец природной, плотской женственности — невинной (в рифму к имени), что в ореховых тонах взгляде, что в бескорыстных намерениях, что в житейски мудром образе мысли. С виду и не скажешь, сколько ей лет — и сейчас, в 46, она могла бы с легкостью перевоплотиться в молодую провинциальную простушку Рашель («Невозможная любовь», 2013), которой в жизни уготована участь добиваться всего с трудом: и хлеба, и достойного отрочества дочери, и девичьего счастья. Фильм Катрин Корсини, наверное, яснее всего обнажает страдальческую природу ее терпеливых героинь — по сюжету привилегированный бонвиван Арнольд (Нильс Шнайдер, в реальности гражданский муж Эфира. — Прим. SRSLY), соблазняет бедную работницу соцслужбы, после чего пропадает, появляясь наездами раз в несколько лет, с завидным постоянством отказываясь признать общего ребенка из-за классовой брезгливости. Стоит тому в очередной раз появиться на горизонте, Рашель принимает своего «суженого», словно так и должно быть, отрицая его порочную природу, потому что в буднях и без того многовато горечи.
Героини Эфира любят вопреки, надеясь, что любовь эта — не болезнь, а благо. В этом-то и кроется «невозможное», подвиг, на который в начале отношений идут, не зная, стоит ли оно того на самом деле. Но всему есть предел терзаний, и когда они выплакивают последнее, становясь похожими на тень себя прежних, начинается глава лечебного освобождения. В L'amour et les forêts актриса задействована в роли близняшек, пары разделенных частей одного полноценного «я». Первая сестра — Роуз, легка на подъем, совсем не привязана к отчему дому и независима от парней, которых выбирает. Вторая — Бланш, мерзнет, если ежевечерне не греется у семейного очага, и, доверившись словам о том, что на летней вечеринке встретит «хорошего парня», на свою беду знакомится с самозванцем (Пупо): тем, кто охотно примеряет маску мужчины, что был ей предначертан. Под гнетом пыточной ревности спустя года Бланш решается на шаг влево, измену, чтобы почувствовать, что и по ее воле способно произойти что-то более волнующее, чем однообразие, продиктованное приверженностью расписанию изверга-мужа. Леса из оригинального названия — геоточка силы. Там, в чаще, вдали от дорог и чужих глаз, спрятан ее секрет, адюльтер (совершенно не пошлый, а нежный эпизод), при котором она почувствовала себя полноценной, а не придатком банкира.
Подобную драматургическую синусоиду иллюстрирует цитата из «Опасных связей» Роже Вадима (одной из экранизаций де Лакло), которые показывает героиня Эфира в «Детях других людей» (2022), столичная школьная учительница Рашель, своим ученикам. «Трудно не попасть в ловушку любви и остаться трезвыми. В ней мы ищем только удовольствие, до тех пор пока оно не превратится в печаль, и тогда думаем, что она закончилась, но нет, возможно идти гораздо дальше». Так они и движутся навстречу городскому мерцанию, прекрасные и измученные, передвигаясь по улицам мелкими перебежками. Легко Эфира не приходилось даже в ромкомах, ведь вечно противостоять приходилось самым разным вещам! Проклятому травматичному невезению парня («Любовь с риском для жизни»), утяжеляющему отношения с мужчиной попроще статусу суперзвезды («Каприз»), синдрому Аспергера у нечаянно встреченного добряка («Вкус чудес») и, конечно же, общественным предрассудкам на тему непреодолимой разницы с бойфрендом: то в возрасте («Притворись моим парнем»), то в росте («Любовь не по размеру»).
И так же вновь и вновь идут ей любые обстоятельства и наряды. Теплые свитера, подходящие для осеннего Прованса. Кожаные куртки для ночных поездок на мотоцикле. Ситцевые платья середины ХХ века. Пальто в пол, в которых хорошо пережидать зимние холода. Джинсовые шорты и драные футболки. Монашеская ряса. Русский язык, хорошим произношением которого актриса щеголяет в «Воспоминаниях о Париже» и «Продолжай идти». И даже трагическая растерянность, с которой после травмы-теракта она по осколкам собирает свою память. Для того, чтобы не зачахнуть, героиням Эфира важно не имитировать: отношения, родительство (с отцом ребенка от другой матери) и любой иной опыт, а являться его частью. Связывая с кем-либо жизнь, они просто перестают существовать, становятся эфемерными (в рифму с зефиристой фамилией актрисы). Но и быть в одиночку они не могут, только с кем-то вдвоем.
Рашель из «Детей других людей», обеспокоенная тем, что у нее не получается родить, долгое время пытается стать частью чужой семьи, пока не свыкается с мыслью, что ее потомство — классы благодарных учеников и ничего страшного в этом нет. В жизни Эфира беременна вторым ребенком, и поводов, чтобы на ее лице заиграла мягкая, материнская улыбка, сияющая как огни ночного Парижа, очевидно, будет все больше. Может, чтобы такое счастье было возможным, — и нужно мучиться в кино.