В 2011–2013 годах начинающий режиссер Илья Найшуллер снял для своей группы Biting Elbows клипы The Stampede и Bad Motherfucker, которые собрали рекордные по тем временам миллионы просмотров. Позднее Илья Найшуллер использовал метод съемки POV («от первого лица») в полнометражном дебюте «Хардкор» (2015), спродюсированным Тимуром Бекмамбетовым, и в клипе The Weeknd False Alarm (2016). После крупнобюджетных видео для группы «Ленинград» и успешных продюсерских проектов «Я худею» (2018) и «Марафон желаний» (2019) Илья вернулся в кресло кинорежиссера, а также закончил запись второго лонгплея Biting Elbows. Найшуллер рассказал Борису Барабанову о новом альбоме Biting Elbows Shorten The Longing и фильме Nobody, а также поделился своими мыслями о кинопроизводстве в самоизоляции и новой толерантности на экране.
Shorten The Longing — первый альбом Biting Elbows за восемь лет. За эти восемь лет в твоей профессиональной жизни произошли серьезные метаморфозы. Ты — востребованный продюсер и режиссер, публичная персона, знакомая людям во всем мире. Что же касается музыки, то звук во многом остался тем же, что был на вашем первом альбоме — Biting Elbows. Вы сознательно не хотите меняться или просто песни были давно записаны?
Самая старая песня на Shorten The Longing была придумана пять лет назад, но в целом это все же относительно свежий материал. И не соглашусь, что звук совсем не изменился. Мы пробовали много всего, и я точно вышел из зоны комфорта. На альбоме есть брейкбит, есть баллады, трубы и много синтезаторов, я попытался в некоторых местах спеть фальцетом — оказалось, что и это могу. Но в целом я, конечно, остался адептом панковского звучания. При этом даже самую сладкую поп-песню можно сделать с панковским духом, и на альбоме есть несколько примеров, что мне очень нравится. Сейчас я могу позволить себе делать музыку, не думая: «зайдет — не зайдет». Этим альбомом горжусь. Еще не видел профессиональных рецензий на него, но получил порядка 200 писем со всего мира и очень рад, что людям понравилось, причем больше, чем наши старые вещи. Такого фидбэка моя музыка никогда не получала. И ответил я на каждое письмо.
С детства мечтал, что когда-нибудь в далекой точке земного шара кто-то послушает кассету с моей музыкой и кайфанет, как я кайфую от кассет с моими любимыми западными группами. Это произошло, я поставил галочку. Может быть, удастся осуществить другую мечту — поиграть эти песни живьем. После выхода альбома нам пришло много предложений о выступлениях в Европе. Последний раз такое было в 2013-м, но тогда у нас не получилось толком поездить с группой — я пошел снимать кино. Очень хочу играть на больших фестивалях, но они, как и кино, зависят от развития ситуации с «короной».
От альбома Shorten The Longing есть ощущение слаженной работы группы. При этом ты много времени проводишь в своих кинематографических командировках. Как удалось сохранить группу как боевую единицу?Состав Biting Elbows не менялся с 2009 года. Илья Кондратьев играет на бас-гитаре и синтезаторах. Алексей Замараев на барабанах, обычных и электронных. Надо сказать, что электронные барабаны мы тоже записывали вживую в студии. Нашего гитариста зовут Игорь Булденков, или просто Гарик. И могу сказать, что гитар в аранжировках стало меньше, чем раньше. Это для нас неизведанная территория. Моя жена Даша (Чаруша. — Прим. SRSLY) подпела и сыграла на пианино в последней песне. В качестве продюсера с нами начинал работать Юрий Усачев («Гости из будущего», Zventa Sventana и другие), а потом присоединился Никита Каменский (Джон Форте, Тимати, Therr Maitz и другие). В самом начале я послал Юре двадцать демок, и он предлагал нам звуки, которые можно раскидать по песням. Благо сейчас есть техническая возможность делать все это дистанционно. У Юры феноменальные знания в области электроники и сонграйтинга, а Никита очень классный продюсер и звукорежиссер, плюс он очень много работал с моим вокалом. Он работал со мной как режиссер с актером. Знаешь, когда вышел клип Bad Motherfucker и фильм «Хардкор», мне было 29 лет. Сейчас 37. Это было интересное время, но я уверен, что никогда больше не буду так надолго забивать на группу. Shorten The Longing мы закончили в августе прошлого года, и я мог себе позволить долго думать об идеальной обложке. Со следующим альбомом все будет не так: запишу его за два месяца. Сейчас бренчу на гитаре, записываю наброски, которых в моем телефоне уже полно. И я хочу собрать больше музыкантов. Как, помнишь, в альбоме Джо Страммера Global A-Go-Go — каждая песня в другом жанре, в другом стиле, и единственная постоянная величина — его голос. Помню, года четыре этот диск не покидал CD-чейнджер в моей машине. И он продолжает меня вдохновлять.
Ты многого добился как клипмейкер, кинорежиссер и продюсер. Вряд ли в музыке тебе достаточно только того, что ты сам доволен альбомом Shorten The Longing и получил восторженные отзывы. Я уверен, ты будешь его продвигать и дальше, чтобы альбом услышали больше людей.
По большому счету, снять клип, который серьезно повлиял на продвижение моей собственной группы, у меня получилось два раза. Здесь я имею в виду клипы The Stampede и Bad Motherfucker. Прошлым летом я снял видео на песни из нового альбома Control и Heartache, у них по полмиллиона просмотров, что неплохо, но несопоставимо с их бюджетом. Я знал, что так будет, но мог позволить себе именно такие клипы — с таким повествованием, с таким количеством насилия и крови. Я готовлю еще один клип. Снимать будем, наверное, здесь, в Лос-Анджелесе. Посмотрим, какая будет реакция. Даже если не выстрелит — ничего страшного, это нормально. В мире есть много групп, которые пишут музыку хуже нашей, но они, формально говоря, добились успеха.
Когда ты выпускал The Stampede и Bad Motherfucker, огромное по тем временам количество просмотров, если я все правильно помню, было сюрпризом даже для тебя самого. В последующие годы ты снимал для «Ленинграда» и The Weeknd’а, продюсировал популярные фильмы — ты хорошо понимаешь, как продукт работает в современном мире. Применяешь эти знания к своей музыке?
Если бы мне хотелось больше просмотров, то я снимал бы более попсовые вещи и пел на русском языке. В клипах было бы меньше насилия, а я тратил бы деньги на то, чтобы мои видео, как прероллы, крутились перед клипами других групп — в общем, с точки зрения бизнеса я делаю все не очень правильно. Но делаю то, что мне нравится. Благодаря работе в кино я могу позволить себе такую роскошь. Да и производство музыки не стоит миллионы долларов, как кино (во всяком случае, в России). Если бы я хотел больше просмотров, то опять снял бы клип «от первого лица», как The Stampede и Bad Motherfucker, — я знаю, куда двигаться дальше в этой стилистике. Может быть, и стоит это сделать. Но Control и Heartache — это тоже радикальные вещи, в России мало кто умеет так делать.
Мы заговорили об ограничениях, о том, как ради коммерции можно наступить на горло собственной песне. Вероятно, работая на Западе, ты мог следить за тем, как ограничений становилось все больше — от курения, насилия и секса до последних тенденций, связанных с расовыми вопросами.
Ограничения были всегда. Когда мы делали постпродакшн фильма «Хардкор», в России запретили мат в кино. По мне, это бред. Как снять хороший фильм о войне, если солдаты в нем не могут реагировать так, как они реагируют в жизни? Мат — это, вероятно, самое большое ограничение в кино. В Америке есть возрастные ограничения, и если у тебя в фильме есть насилие, то он получает соответствующий рейтинг. Но этот ценз меняется. Скажем, раньше в «Звездных войнах» не могло быть такого, что у героя хлещет кровь — это фильм с рейтингом PG-13. Теперь это возможно. Вообще, в Америке к насилию на экране гораздо более снисходительное отношение, чем к эротике. Помните соскользнувший бюстгальтер Джанет Джексон во время выступления на Супербоуле в 2004 году? Там всего лишь показался сосок, но это был скандал. В то же время насилия на экране было через край. В Европе в кино и на ТВ все совсем по-другому, и я на стороне европейцев. Человеческое тело прекрасно и невинно, в отличие от ножа, который отрезает чью-то руку. Что же касается расовых вопросов и их проекции на кино, то здесь ничего плохого не происходит.
До сих пор все фильмы делались для белых. Белый шел в кино и видел, как человек с его цветом кожи делает вещи, которые он сам мечтал бы сделать. «Черная пантера» (2018) была большим событием не потому, что до этого на экране вообще не было темнокожих, а потому, что это был первый априори огромный супергеройский фильм с темнокожими актерами в главных ролях, и зрители с тем же цветом кожи могли себя с ними ассоциировать. В итоге фильм собрал в прокате больше миллиарда долларов. В целом в мире не хватает эмпатии. Если бы люди чуть более толерантно относились друг к другу, мир был бы лучше. Когда я вижу, что появилась репрезентация какой-то категории людей, то радуюсь за них. В сценарии моего нового фильма Nobody не была обозначена раса героев. На его обсуждении на студии Universal я, как режиссер, рассказал, как вижу этот вопрос. Мне никто не диктовал, какой цвет кожи должен быть у героев. Рекомендации были, но в рамках дискуссии. Понимаете, если вы снимаете в Голливуде фильм о Сталинградской битве, вас никто не заставит поместить их в фильм.
Вообще, мир давно не белый и не черный. Я часто слышу: «Что, теперь в обязательном порядке в фильмах будут темнокожие?» В обязательном порядке ничего не будет, но мы живем в многообразном мире, и если на экране будут не такие люди, как я, меня это не будет задевать. Я рад, если люди видят себя в кино и читают про себя в книгах. В моих стримах в инстаграме я не раз обсуждал BLM и объяснял, что никто не хочет погромов, никто не хочет, чтобы рушились бизнесы, никто не поддерживает насилие. Но это движение — не про насилие, оно про то, что такое быть темнокожим и жить в Америке.
А что сейчас говорят об ограничениях, вызванных пандемией, для съемочных групп? Говорят, теперь нельзя целоваться в кадре?
Ну, думаю, до этого не дойдет, просто всем будут делать тест на COVID-19 перед съемками. Могу сказать, что на больших голливудских студиях сейчас есть регламент даже на тему совещаний: сколько людей должно быть в помещении, какая должна быть еда и так далее. Я эти меры поддерживаю. Зимой снимал в Виннипеге, и вся наша съемочная группа попала под норовирус. Это выглядит так: ты его цепляешь, и через 45 минут тебе становится очень плохо — пот, высокая температура, тебя несет отовсюду. У нас за один день 45 из 140 человек съемочной группы слегли. Но мы были готовы заранее. У нас были санитайзеры, вся еда была в закрытой одноразовой упаковке, и через десять дней мы этот вирус победили. Меня он обошел стороной просто чудом. Понимаете, если весь мир закроется на месяц и никто реально не будет выходить из дома, COVID-19 можно победить. Просто это невозможно сделать, особенно в Америке с ее культом свободы. В Калифорнии цифры растут. В Аризоне на днях треть проверенных оказались зараженными. Короче, пока проблема тебя не касается, ты чувствуешь себя расслабленно. Но в кино тебе никто расслабиться не даст.
Когда мы увидим твой новый фильм Nobody?
Премьера была назначена на 14 августа, но теперь ее перенесли на 26 февраля. На 14 августа пришла премьера «Чудо-женщины», но ее тоже перенесли, как и премьеру «Довода» Кристофера Нолана. Это еще ладно — многие проекты просто закрылись навсегда. Никто из страховых компаний не хочет работать с кинопроектами. Мне повезло — съемочный период нашего фильма был закончен до пандемии. Моя роль в этом фильме — только режиссерская, я впервые в жизни не продюсер, не сценарист, только «нанятый пистолет» — хожу и стреляю. Автор сценария — Дерек Кольстад, который написал все серии «Джона Уика». Главного героя играет Боб Оденкёрк из сериала «Лучше звоните Солу». Он оказался дьявольски хорош в жанре экшн. Таким вы его не видели.
Илья, российские клипы в последние годы регулярно получают награды на престижных международных конкурсах. И началось это с твоих клипов, которые ты делал для «Ленинграда». В чем причина наших успехов в этом ремесле?
Появились музыканты, которые позволяют клипмейкерам делать странные вещи. В начале 2000-х все же была цензура, потому что клипы делались в первую очередь для телевизора. А сейчас, в эпоху ютьюба, можно почти все. В пределах разумного, но все же — со взрослыми сюжетами, кровью, грязью. Как только появились музыканты, готовые делать что-то безумное, появились и режиссеры. Зачем мне быть классным клипмейкером, если нет The Weeknd’a и Сергея Шнурова, которые говорят мне: «Иди, снимай, что хочешь! Встретимся, когда закончишь». Раньше были либо люди с железными яйцами, у которых не было денег, либо люди с деньгами, но без яиц. Теперь есть люди с деньгами, готовые рисковать.