24 ноября в Москве, а 25-го — в Петербурге пройдут концерты молодого творческого коллектива uncle pecos, участники которого творят и вытворяют как вместе, так и по отдельности. Арт-директором и бас-гитаристом группы выступает музыкант и актер Илларион Маров, которого зрители недавно видели в экранизации «Там, где цветет полынь», а скоро увидят и в «Прелести», «Ненормальном» и «Поедем с тобой в Макао».
Мы встретились с Илларионом, чтобы поговорить о связи науки и искусства, творческой свободе и том, чего не хватает российскому кинематографу. Заварите чай, разговор получился основательный!
Я правильно понимаю, что ты провел часть лета на съемках «Ненормального» в Шанхае? И вы были первой зарубежной съемочной группой в Китае за четыре года?
Да, так и есть.
И как тебе Китай? Это прям моя мечта, давно хочу туда попасть.
Я не буду разбивать чужие мечты, но это было отвратительно. (Смеется.)
Да?
Я вообще не был готов, не ожидал такого. Ладно, «отвратительно» — это мои худшие опыты в этой стране. В целом это, конечно, очень интересно, супер по-новому. Но что касается каких-то важных для меня пунктов — а это люди и еда — в этом плане было не то что разочарование, но как-то я взгрустнул в какой-то момент. Может быть, это из-за того, что я там работал и не было возможности увидеть страну шире.
Основное время я провел в Шанхае. Это большой современный город: электрокары, много зелени, видно, что с умом сделан город, все очень удобно. Для китайцев, думаю, это миллиард процентов удобства, как для нас Москва. Но если ты из другой страны и не знаешь языка, то тебя ждут проблемы, потому что по-английски вообще никто не говорит, хотя на каждом углу Starbucks. Ты заходишь и думаешь, что здесь-то я уж точно смогу объясниться. Но нет.
У меня всегда, когда я заходил купить поесть, был коллапс.
Причем для них в основном: мне-то спокойно, а они собираются, зовут то одного, то другого. В итоге стоит толпа китайцев перед тобой и очень долго пытается сказать тебе что-то по-китайски, хотя ты всеми жестами пытаешься показать, что не говоришь по-китайски.
Еще были проблемы с тем, что я не ем мясо уже три года, а у них все с мясом. Даже креветки с рисом у них с мясом! В целом это правда моя личная история, если бы я ел мясо, то для меня это было бы немножечко другое путешествие. Все нервы были из-за еды, ну и из-за погоды. Было очень жарко, 35 градусов, и климат супервлажный именно в Шанхае.
Пару раз нам с Машей (Мацель. — Прим. SRSLY), моей подругой, удавалось выбраться, так как первую неделю нам дали на акклиматизацию, и мы успели поездить по ближайшим городам. Было пару городов типа Венеции — на воде прям, куда не добралась глобализация. И да, меня сильно разочаровала глобализация, насколько все одно и то же: те же бутики, та же еда, те же магазины, миллион торговых центров. На перекрестке может быть аж четыре торговых центра. Огромных, этажей 10 или 12. И они все забиты китайцами. Может быть, я не успел разгадать загадку этого феномена, но странно это все было.
Наслышана, что китайцы, когда приезжают в Россию, тоже очень любят ходить по нашим ТЦ.
Видимо, они работают, а потом проводят там все свободное время. В этих торговых центрах есть все вообще. Даже специальные капсулы, где люди спят, а еще капсулы для работы — розетки, кресла, где ты можешь с компьютером сидеть.
Про съемочную команду. Всех привозили из России? Или были люди, с которыми вы уже на месте нашлись?
Там была такая особенная история, что не было возможности привезти всю команду. Так как это не только российский проект, а коллаборация — совместный проект с китайской стороной, примерно 80% группы были местные. Например, российских актеров на площадке было только двое — я и Александр Яценко.
Команда собиралась около 150 человек в самые сложные смены. Когда в центре снимали, команда была меньше, но это были все равно огромные команды. Я впервые работал в таком масштабном проекте, поэтому это все было для меня удивительно. И, конечно, это было непросто из-за языкового барьера. На каждый департамент был переводчик. То есть, например, был русский художник-постановщик, переводчик и китайские ассистенты художника. Главный художник дает задание, переводчик передает, и начинается движ. Из-за этого запоздания был чуть сложнее процесс, но спустя неделю все это стало проще.
Главный лайфхак — это жесты.
В Starbucks надо было молча заходить, даже не пытаться разговаривать. Не потому, что это плохо, а потому, что так больше времени уйдет. Надо было просто заходить, жестами объясняться (Показывает жесты.), и все. А когда ты пытаешься что-то сказать, стоишь с переводчиком как дурак, на тебя смотрят, берут твой телефон, уходят с ним куда-то, возвращаются спустя 10 минут…
Возможно, это мы не приспособлены. Я старался никого не обвинять, пытался в себе разобраться. Выучил какие-то основные фразы: «спасибо», «пожалуйста», «до свидания» и все такое. Но вот «дайте мне этот кофе» не могу сказать, сколько бы я ни учил.
Я выучил одну фразу: 请打开空调。(Говорит на китайском.) — «Можете, пожалуйста, включить кондиционер». И еще: 这里太闷了 (Говорит на китайском.) — «Здесь очень душно». Все очень смеялись, я почти рандомно их выучил, хотел кого-то удивить. Но в итоге это были самые необходимые фразы на эти полтора месяца.
На китайском языке сложно учить какие-то фразы, потому что там еще интонации, полутона в языке... Мне кажется, в этом плане в любой европейской стране, тем более в англоговорящих, гораздо проще.
Правда-правда.
А вообще есть желание еще поучаствовать в зарубежных съемках?
Однозначно да.
У меня основная нервотрепка была из-за еды. Все было с мясом! Может, я плохо искал… Еще у них совсем нет сладкого. Они не едят шоколад. «Сникерс» ты должен прям поискать там! Может, я плохо искал, может, из-за жары было помутнение, но там правда не было шоколада. Не было молочки, не было сыра... Есть рис и все, что с мясом. И там еще все или очень острое, или странное…
А так, поучаствовать в таких проектах это мощный экспириенс. Я познакомился с классными людьми, было круто снимать в новой обстановке. В плане игры мне как персонажу не особо надо было удивляться тому, что я вижу, так как я искренне удивлялся всему как человек. Когда были съемки «на натуре», в городе с его огромными небоскребами, мне ничего не надо было играть. Я смотрел широко раскрытыми глазами на все, а меня снимали.
Вы в Шанхае снимали уже последнюю часть?
Сама структура сценария двухчастная. Есть российская часть, в ней я не снимался ни одной смены, потому что там мой герой еще ребенок. Актера зовут Елисей (Свеженцев. — Прим SRSLY), вот он играет персонажа, пока он в России. Потом этот герой, Коля, едет в Шанхай, уже взрослый, на конкурс, и это уже я.
Расскажи про своего персонажа.
Как только меня утвердили я сразу начал придумывать персонажа. Этот мальчик был болен в детстве, у него медленно отказывали все мышцы. Я искал его «аутичность» через внешние какие-то проявления, а уже спустя время, после первых смен, я понял, что надо искать не ОТ себя, а В себе, потому что история этого человека идет параллельно с моей.
Все, что происходило с Колей в Шанхае, происходило и со мной.
Как для него это был первый большой мировой конкурс, так и для меня это был первый большой мировой проект, где я занимаюсь тем, что мне нравится. В случае с Колей — он выступает на сцене за дорогущим Steinway с нереальным звуком, а я играю классного пианиста, не плоского персонажа, а очень глубокого и многогранного. В целом это была моя мечта, этим я грезил после окончания института. Коля в Шанхае и я в Шанхае — абсолютно одно целое.
Думаю, что я со своим этим своим желанием отойти «во вне» потратил чуть больше времени впустую. А нужно было поискать в себе. Слава богу, что я почти сразу это понял благодаря беседам с режиссером. Мы пытались найти то, что было не так, и потом я понял, что нужно максимально расслабиться и не уводить его от себя. Какие-то внешние придуманные штуки я сохранил. Хотя на самом деле и в этом тоже настоящий я, просто когда меня никто не видит. Я также могу залипать, задумываться.
В целом мне ничего не надо было играть. Коля — это я в других жизненных обстоятельствах.
И история с отцом мне очень близка, потому что похожий этап с родителями я проходил: пытался бунтовать, спорить, что-то доказывать. Конечно, это все было нужно. Но когда я пришел к какой-то правильной дружбе с ними, тогда я ощутил радость родительско-детских отношений.
Для тебя это самая сложная роль из тех, что ты играл?
Нет, скорее самая интересная. Здесь будет странно говорить о сложности. Не знаю, чем эта сложность измеряется. Если бы я худел, как Хоакин Феникс, то, возможно, было бы сложнее физически. Морально — нет. Это просто было очень интересно и весело. Пусть это простые слова, но для меня это самое важное — чтобы было весело, легко, нескучно. Даже скорее нескучно, чем интересно.
Как тебе работалось с Ильей Маланиным? Для него «Ненормальный» — фактически режиссерский дебют (хотя мы помним про несостоявшийся сериал Netflix).
Илья — дикий профессионал, машина просто. Я таким титанам говорю «спасибо» и жму руку, сам стремлюсь быть таким. Этот человек понимал абсолютно все, что происходит, и, сталкиваясь со всякими сложностями, он каждый раз вывозил все. Как будто он вообще все продумал. Как в «Бумажном доме» был точный план ограбления, так и здесь — все просчитано. С ним было максимально комфортно работать. Мы друзья, но при этом нет панибратства, потому что это работа. С Ильей я понимал этот уровень: есть режиссер, и я могу что-то предложить как актер, но последнее слово будет за ним. И здесь самое главное — доверие. Я Илье доверял с самого начала. Он говорит очень четко и понятно — все мои задачи, цели кино. Это респект!
Ты же и сам пробуешь силы в режиссуре, да?
Скоро я смело смогу сказать, что я режиссер. Когда у меня станет на один режиссерский проект больше, чем актерских, я поменяю эти роли местами и стану режиссер-актер. Для меня это сейчас основное направление.
Хотя, знаешь, сейчас такой период в жизни наступает, когда я не хочу цепляться за что-то одно. Для меня вообще нераздельны понятия «режиссер», «актер», «музыкант». Музыка тоже занимает большую часть жизни.
Для меня важнее всего быть хорошим человеком. И неважно, чем я занимаюсь.
Мне не страшно, что этот мой первый большой проект станет последним. Я в любом случае дальше буду делать только то, что мне интересно. За год до начала съемок «Ненормального» я принял решение сниматься выборочно, в итоге весь год не снимался и на все, что мне приходило, я отвечал: «Спасибо, не надо». Проект с Шанхаем — один на миллион. С уровнем сценария и организации особенно. Я чувствовал, что в том, что я делаю, есть смысл.
Нечто похожее на съемках происходило со мной только там и когда я снимался у Ромы Михайлова в фильме «Поедем с тобой в Макао». Знакомство с Ромой — это вообще мегаопыт. Когда я с ним общаюсь, нет разделения на работу и дружбу, это все один большой процесс, который называется «Рома Михайлов». Его «Отпуск в октябре» с Машей в главной роли был для меня большим откровением, потому что ни в одном другом фильме я не видел такого раскрытия Маши как человека. Не как актрисы, а как человека в приницпе. Может, я не объективен, но для меня «Отпуск в октябре» — один из самых сильных фильмов этого года. Это такое кино, которое работает, если ты открыт к нему, готов к восприятию. Это то, в чем мы с Ромой сходимся: мы стремимся делать безусловно.Режиссура для меня — это творческий выхлоп, когда я не жду чуда, а беру и делаю сам, высказываюсь. Может быть, в актерстве я не ощущаю такой свободы… Хотя все равно там мои глаза, и в них — сам я. Преимущество режиссуры в том, что там я сам за себя отвечаю. С другой стороны, мне очень приятно, что мою работу увидит большое количество людей. Такого, например, пока не случается с моими режиссерскими работами. Все это непростой путь, но мне интересно и нескучно.
Я не останавливаюсь на актерстве, режиссуре и музыке сейчас. Просто стараюсь делать то, что мне интересно. Сейчас вообще хочу увлечься наукой и понять больше про эту жизнь с материальной точки зрения, как все устроено. Осознание того, что я так мало знаю, меня раззадоривает — хочется больше знать про этот мир.
Вспоминается популярный мысленный эксперимент: представь, что есть машина времени и ты попал в каменный век и должен передать какие-то знания…
Это главный пример. Я даже думал, что этот пример я бы и привел, но ты сама его озвучила. Все правда так и есть. Вот я вернусь в прошлое и ничего не смогу рассказать. Будет у меня айфон, но как его сделать, как им пользоваться, разве я смогу рассказать?
Желание познания появляется, наверное, из-за того, что чувствуешь стресс из-за всего, что происходит в жизни, уходишь мыслями в другую сторону, начинаешь переживать о том, чего нет. А хочется попереживать за то, что есть.
Все эти способы познания, желание попробовать разное — это же круто. Вот буквально неделю назад мы с моим другом Юрой купили машину Jeep Cherokee, чтобы ее подремонтировать и потом продать. Основное здесь — что-то поделать с машиной, что-то подкрутить, что-то поменять, что-то поделать руками в конце концов.
Еще наука привносит в жизнь рациональную долю. Например, ты точно знаешь, как работают законы физики или химические реакции — результат предсказуем, если все правильно делать.
С одной стороны, да. С другой стороны, какие-то глобальные вопросы иногда пугают, например, космос. Я для себя понял, что важно то, как ты к этому относишься. Ты можешь одновременно бояться космоса и восторгаться им. Если ты им восторгаешься, то все прекрасно и не о чем переживать.
Вообще, то, что мы пытаемся делать группой (uncle pecos. — Прим. SRSLY) и что я делаю в режиссуре, — это все описывается словом «мульти». Это смесь.
Нас в школе делили на гуманитариев и технарей: вот гуманитарии учили литературу, английский, а физику не давали толком, мол, вряд ли выучим. И вот потом ты выбираешь одну профессию и в ней варишься. А ведь круто вот это все соединить.
Например, Кристофер Нолан и его «Интерстеллар». Это же такой научный ресерч! При всех визуальных возможностях и таланте режиссера как это все органично соединяется в вещь, которая является высказыванием. И вот к такому хочется стремиться — к какому-то смешению.
Получается ярмарка, где я сам выбираю, какой салат я сегодня сделаю: возьму немного науки, возьму чуть из Тарковского, из того, что сфотографировал вчера сам на набережной, добавляю щепотку разговора с другом.
Из всего этого что-то получится, потому что лекалом буду я сам. Потому что я в себе это соединяю. Это как мультивселенная — очень круто и привлекательно. Мне вот это близко.
Сейчас как будто идет смещение фокуса на то, что все должно работать в синергии.
Самое удивительное, что я со своим бэкграундом, насмотренностью и фантазией, по ощущениям (хотя, может быть, это будет громко сказано), могу привнести в науку нечто иное, чем человек, который занимается чем-то одним всю жизнь. Не потому, что он хуже или лучше, а именно из-за уровня фантазии.
Наука — это такое же творчество.
Все, к чему приходили гении, ведь появлялось не через числа: они сидели и смотрели на небо, потом что-то щелкало, и появлялась Идея. Разум должен быть открытым и фантазирующим. Может быть, я говорю об этом наивно, и все на самом деле глубже, понятно, что нужно глубже изучать предмет, но вот эта фантазия, эта открытость очень важны. Вообще, не бояться привнести в науку искусство — это чего-то стоит.
Думаю, нужны как специалисты, которые идут «вглубь», так и фантазеры, которые идут «вширь».
Я думаю, это еще от характера сильно зависит.
Для меня это в свое время было таким открытием, потому что я сам себя долго обманывал, что я что-то должен. Когда я ушел из театра («Современник». — Прим. SRSLY) год назад, например, для меня это была такая свобода. А все из-за того, что в детстве я мечтал играть в театре, потому что это круто, и вот попал в один из лучших театров в Москве.
Нужно выполнять детские хотелки, чтобы как минимум поставить галочку.
Так и есть. Я не относился к уходу из театра так, будто потерял время. Я считаю, что я довольно быстро понял, что это не мое.
Себя надо слушать.
У меня так же было с отказом от мяса. В какой-то момент почувствовал, что просто не хочу его есть. Короче, сначала сделал, а потом подумал. В подтверждение посмотрел документалку «Земляне» и все. Спустя два года только я решил сдать анализы и узнал, что у меня очень хорошо усваивается железо, и мне до конца жизни можно и нужно быть вегетарианцем. Я так подумал, что в тот момент я услышал себя.
Мне кажется, наше поколение довольно быстро приходит к тому, что можно делать что угодно.
Удивительно, как много времени уходит на слом того, что было построено. У меня года три ушло на это. Некоторые вещи так вдолблены тебе, вроде «ты гуманитарий» или «ты актер». А потом ты такой: «А что, если я не гуманитарий?» И тут раскрывается пространство, и ты вообще себя по-другому чувствуешь. Офигенное чувство! Кто-то его боится, потому что зона комфорта исчезает, но в масштабах всей жизни мне не страшно.
Лучше осознать это сейчас, пока нам по 20. Еще есть время прожить жизнь, которую хочется, без надуманных правил.
Это правда. Так и рождаются разные манифесты. Все классные штуки делаются из революционных идей.
Я хотела тебя расспросить про сказку Grata. Это же твой режиссерский дебют, да?
Нет, еще был клип «Земля» до этого. Просто тут совсем другое — анимация, нет привязки к музыке… Да, получается, своего рода дебют.
Видно, что проект сделан с большой любовью. Кому пришла идея сделать сказку? Как вы над ней работали?
Это длинная история… Начнем с того, что все, что связано с uncle pecos, — это вопрос мультивселенной и просто вселенной, где ничто не ограничивается музыкой, все намного глубже и интереснее.
Эта сказка делалась к выходу трека liquid, это трек про потерю дома. Наши ребята — фронтмен и барабанщик — уехали в Казахстан, и там в Астане написали трек. Когда мы обсуждали промо, думали о клипах и прочем, и у нас как раз день рождения группы должен был быть, и мы решили сделать нашу краткую историю. Рассказать историю группы uncle pecos, о том, как мы все собрались, только в формате сказки.
Эта идея зародилась у нашей художницы — Ляли Голышевой. Она театральный художник, сейчас заканчивает курс Крымова (в ГИТИСе. — Прим. SRSLY). И вот мы с ней вместе загорелись идеей сделать сказку про нас. Сначала мы долго пытались нащупать сюжет, причем на реальных событиях: вот наш фронтмен Виталик Муратов рос в Малино, кем-то вдохновлялся, поступил в школу-студию, встретил там одного друга, потом второго, третьего, и потом они вместе начали что-то делать. Постепенно мы превратили этот первый слой в более сказочный, потом в еще более сказочный. Потом начали придумывать вселенную.
Я был скорее шоураннером проекта, книгу сделала Ляля, стихи написала Маша, снимал все это Гоша. Я, по сути, отвечал за все в каждом цеху, вел это дело. Такая мысль сейчас возникла: это как раз то, чего не хватает российскому кинематографу, — что у каждого проекта нет отдельного чувака, который отвечает за вкус. Постоянно что-то одно утекает. Например, художник сделал круто, а композитор — какую-то шляпу. У нас вот музыку сделал Виталик — и все это долго обсуждали. Закадровый голос записал мой друг, который работает на радио «Культура», и так далее.
В итоге эта история стала не просто рассказом о нашей группе, а историей о времени, в котором мы существуем.
Для меня было важно посмотреть на нашу историю со стороны, особенно в таком формате. Честно говоря, для нашей группы это было большим вдохновением, чем для всех, кто это посмотрел. Я старался максимально долго держать от всех в тайне финальный результат работы и что там получилось вообще. И когда вся наша команда, нас уже около 15 человек, мы все вместе это посмотрели — и все плакали, это было прям вау… Появилась какая-то мотивация. Мы поняли, что что-то есть, эти ребята из сказки пошли куда-то, за этот камень…
Сразу скажу, что сейчас готовится большое продолжение для этой вселенной, только это будет уже фильм. Это будет очень-очень интересно.
Это тот режиссерский проект, о котором ты уже упоминал?
Да-да, который будет +1, и тогда режиссерских проектов будет больше актерских. Мне очень важно, чтобы посмотрело много людей, но еще важнее, чтобы посмотрели те, для кого я это делаю. Вообще, «Грата» задумывалась как проект, который расскажет о группе, а получилось интереснейшее высказывание. Я рад, что так получилось. Еще сыграл в финале «вселенское зло», которое сидит и читает книгу нашей жизни. Это было очень круто! И даже интереснее, чем половина проектов, где я снимался раньше. Потому что это зло тоже не просто зло, а намного глубже, чем кажется. Мы дальше все расскажем… (Загадочно улыбается.)
Заинтриговал! Чувствуется, что проект вас затянул.
У нас был очень дилетантский подход, ведь мы никогда не занимались анимацией. Маша однажды делала из пластилина стоп-моушн на третьем курсе, но здесь был просто полный рандом. Не было чувака, который хоть что-то понимает в анимации. Мы просто решили, что делаем сказку и это будет мультик. Бюджета почти не было — делали все сами. Ляля нашла где-то чудесную крафтовую книгу, что-то нарисовали, придумали.
Я, кстати, вдохновлялся памятником на Болотной площади — «Дети — жертвы пороков взрослых». Он стал референсом к Бастарду, у которого много голов, который тоже развращает этих детей, то есть нас. Это вообще тема нашей группы — дети, как важно то, о чем мы мечтали, и как важно то, что на самом деле мы все еще дети.Чем вообще сейчас живет группа uncle pecos?
С музыкой точно ничего не заканчивается, но мы не будем вестись на поводу у тенденции «один трек в месяц».
Пускай мы не Twenty One Pilots и Bring Me the Horizon, но они выпускают альбом раз в три года, и мы попробуем так же.
Потому что альбом — это большое высказывание, его надо действительно готовить. В скором времени у нас выйдет мини-альбом. Я думаю, что дальше будет EP, в непосредственной связке с тем самым фильмом. Если все сложится, это будет что-то гениальное. Такого никто не делал, по крайней мере, в российской индустрии. За рубежом всегда найдется Канье или Дрейк, но у нас все будет по-другому. В общем, планы большие!
В общем, у вас своя мини-вселенная, где вы играете по своим правилам.
Главное — не стать сектой! (Смеется.) Наши двери открыты всем дилетантам. Главное — не скатиться в сворачивание голов. У нас все суперсозидательно. Ну, не зовут нас лейблы — пока не зовут, позовут потом. Если не позовут, сделаем свой, ничего страшного. Это вовсе не то, чтобы «мы отомстим лейблам» или «мы отомстим киноиндустрии за то, что нам не дают деньги на проекты». Я вот год искал деньги на свой клип первый, но все никак не случается, только потому, что я искал деньги — кто-то обещал, я не мог найти. Год я ждал этот бюджет и теперь понимаю, что надо просто самому. Может, найду какого-нибудь добряка, который любит uncle pecos, и мы снимем клип на его деньги. И будем счастливы! А если не найдем — снимем на свои. И все равно будем счастливы!
Если появится такой добряк, есть риски. Как только появляются деньги — появляется власть. Сложно оставаться свободными из-за этой вертикали.
Правда. Вряд ли это называется инвестициями, потому что инвестиции должны возвращаться. Как же называется это…
Финансирование?
Благотворительность в творческом плане. Ну а так, все это познается опытом. Как только появляются бюджеты, появляется надобность вставить рекламную интеграцию с печеньками, что никак невозможно. Либо кому-то остаешься должным. Лучше уж самим.Есть у вас или у тебя лично цель, достигнув которой ты поймешь, что вот именно ради этого все и было?
Очень важен процесс. Но есть такие точки, знаешь… Вот когда вышла сказка, первые две недели мы получали очень много фидбэка. Обычно его сложно дождаться, а тут его было достаточно. И это для меня было приятно. Когда люди не просто анимацию заметили и написали: «Красиво» (хотя и это тоже приятно!), а когда кто-то начал обсуждать смыслы… Для меня это было вдвойне приятно.
Вот такие моменты — это колышки, а все остальное — процесс. Если мне в нем нескучно и если я чувствую себя счастливым, то значит, что все хорошо. Последний год в этом плане был очень тяжелый, было плохо и грустно. Только за счет творческих дел удалось вырваться.
Кстати, если кто-то что-то хочет делать, то пусть приходит в uncle pecos. Мы будем очень рады видеть всех в нашей организации. У нас есть что делать!
Присылайте резюме, несколько предложений вроде «Я дилетант, но очень хочу». У нас примерно все люди в команде такие — «я не очень это умею, но очень хочу уметь». Мы тут все так.
Творческое портфолио в формате pdf?
Не-не, можно без этого. Просто цели, чего хочется, а мы найдем, что можем вместе. Найдемся! (Смеется.)
А как вы вообще собрались?
Так происходит как-то, что люди вокруг собираются. Тут знакомства, там знакомства. Мы втроем — я, Виталик Муратов и Степа Белозеров — вместе учились на курсе. Миша Макаров тоже поступал, но не поступил. Когда мы делали спектакль с Крымовым в «Современнике», там мы выцепили Лялю.
Увидели, что какой-то гений ходит, и спросили: «Не хочешь побыть гением вместе с нами?»
А людям вообще нужен диалог. Стоит только написать, и оказывается, что человек хотел с нами поработать. Иногда очень неожиданные люди, у которых есть большая аудитория, например.
У многих из нас есть мечта из разряда «буду об этом думать, но не буду ничего для этого делать».
Страх — серьезная штука. Я только недавно впервые столкнулся с настоящими страхами. Бояться не надо, надо радоваться.
Вообще, эти простые слова меня греют: «добро»… «радоваться»… Мне больше ничего не нужно, было бы только вокруг добро, радость, созидание. Не надо думать. Хотя у русских такой мозг, нам лишь бы пострадать. Все свое детство читал Достоевского, страдал. И ведь важно читать эти книги, проходить эти этапы. Но оставаться в этом тумане не надо. Надо улыбаться, путешествовать, смотреть на этот мир.
Не бояться ничего — это такой манифест.
Честно, вот никогда раньше таких слов не говорил, а сейчас чувствую, что нужно чаще говорить это, чтобы люди вдохновлялись. Стоит пару предложений написать какому-то человеку, например, «Все хорошо», и человеку сразу лучше. Надо поддерживать друг друга.
Где подписаться под этими словами?
(Смеется.)
В конце хочу задать тебе вопрос «на подумать». Представь, что у тебя есть шанс показать свою жизнь через какой-то творческий проект. Что это будет?
Страшный вопрос какой-то! Первая ассоциация такая: это было бы что-то вроде фестиваля или ярмарки, праздник жизни, куда люди приходят, что-то яркое взрывается, кто-то смеется. Ты можешь зайти в тир и увидеть, как я в садик ходил. Можешь на колесе обозрения прокатиться и посмотреть, как я концерт играл на Уэмбли. Потом посмотреть, как я получаю «Оскар» и не приезжаю за ним. Такие разные там есть развлечения. Там люди были бы счастливые, там все было бы сладко, и обязательно была бы вегетарианская еда (ладно, и мясо). Мы всем рады. Где-то там с краю перерабатывали бы пластик, мусор сортировали. А в центре был бы праздник жизни. Кто-то очень любит готовить — готовил бы, кто-то очень любит есть — ел бы.