Привет! Счастлива поболтать с вами, потому что вы — определение моего лета 2022 года. Проникли во все мои мысли, пролились по венам, забрали все и остались надолго, как говорится. Радовалась как ребенок, когда вы согласились на интервью. Каково это — понимать, что ваша музыка важна для людей? Получается привыкнуть к такому?
Артем: У меня нет понимания, что наша музыка является чем-то важным, но когда кто-то так говорит, это приятно.
Андрей: Круто это осознавать, круто этим заниматься. Это то, к чему лично я и стремился.
Радион: Вообще нет понимания такого, и не было никогда. У нас синдром самозванца. Когда нас стали приглашать куда-то, где какие-то известные люди высказываются про нашу музыку, мы не верим. Кажется, что это розыгрыш, а все просто издеваются над нами.
Обожаю группы с нетривиальными названиями, состоящими из нескольких слов. А еще больше люблю слушать, какие у коллективов были запасные варианты, которые в итоге не случились. Какие были у вас?
Артем: Александр в качестве шутки вбросил наше настоящее название. Так на нем и остановились.
Родион: Первое попавшееся взяли.
Какая ваша комфортная музыка? Что слушаете, когда грустно?
Артем: Я много что слушаю. От Mr. President — Coco Jamboo до System of a Down — Toxicity.
Андрей: Слушаю разную музыку и когда мне грустно, и радостно. На стилях не заморачиваюсь.
Родион: Согласен. Вообще нет каких-то принципов.
Саша: Когда мне грустно, я слушаю группу «Смех».
Вы из Саранска. Где живете сейчас?
Родион: Там и живем, в Саранске. В нашем родном.
Артем: Хотелось бы добавить. Недавно пересеклись на фестивале «Дикая мята» с Юрой Музыченко. Он настоял, чтобы мы поддерживали наши город и регион. У нас красивая оранжевая точка на подлете к городу.
Андрей: Этим мы в последнее время и занимаемся, следуя заветам Юры.
Нет ли у вас FOMO? (Fear Of Missing Out — ощущения, что пропускаешь самое интересное — Прим. SRSLY).
Саша: В Саранске интересно — приезжайте в Саранск!
Артем: У меня такой боязни нет — есть боязнь, когда много людей собирается в одном месте. Большие тусовки мы и так посещаем. Тем более недалеко находимся от российских больших городов. Если будет много тусовок, будет выходить мало песен.
Родион: У нас много чего происходит. Нельзя сказать, что в Саранске ничего нет. Типа мы сидим там и ничего не делаем.
Наткнулась на термин «рингтон-панк», который вы используете это слово для жанрового самоопределения. Почему так, откуда это взялось?
Родион: Не совсем так. Мы жанрово себя никак не определяем, это делают музыкальные критики. А мы не они.
Саша: Мы музыкальные котики!
Родион: Да, мы музыкальные котики. И все. По-моему Саня вкинул случайно по приколу про рингтон.
Саша: Демки Артема были похожи на рингтоны из старых мобильных телефонов.
Родион: Да, поэтому «рингтон-панк». Так что это шуточное самоопределение жанра, не настоящее. На самом деле у нас не рингтон и не панк.
Артем: Все начиналось как игра, а теперь мы пришли к тому, что она продолжается.
Андрей: Когда меня спрашивают, какую музыку мы играем, я говорю, что это поп-музыка с гитарами. Такое огромное совокупное понятие, куда можно подогнать много групп.
Ваши тексты очень цепляют. Набивал ли кто-нибудь тату с лирикой группы на себе?
Артем: Мы не знаем. По-моему именно с лирикой нет, но есть подруга, которая набила аудиокассету и подписала как «Видеокассета твоих родителей».
Расскажите о ваших татуировках. Есть любимые?
Артем: У Андрея есть татуировка на ноге, не скажем, какая, но она одна на всех. Мы ею очень гордимся.
Родион: Она нам нравится, самая любимая. В будущем такую же себе набьем — в разных местах. Когда вырастем.
Как происходит написание песен, кто привносит в процесс больше всего?
Андрей: Артем пишет песни, больше никто.
Артем: Приношу текст, какую-то мелодию. Мне говорят: «Иди переделывай». Переделываю. Говорят: «Ну ладно, давай делать то, что есть». Вместе рихтуем. Скашиваем углы, придаем окружность, где-то квадратичность композиции.
Коллектив существует с 2018 года. Удалось ли вам за это время познакомиться с музыкальными кумирами?
Родион: Ну вот Музыченко увидели.
Артем: Сразу приходит в голову момент, когда Артем (Хорев. — Прим. SRSLY) из Anacondaz нам респектовал. Было приятно, но лицом к лицу познакомиться пока не удалось. Надеемся, все впереди.
Каков ваш слушатель? Получилось ли сформировать коммьюнити?
Артем: Есть фанбаза из двух человек, которая готова следовать за нами везде. Слушатели разные — от 14-летних девочек до 50-летних мальчиков. Как ни странно, на нашем концерте можно увидеть разных людей. Приятно.
Родион: Не представляем, какое именно коммьюнити слушает нас. На фестивалях мы удивляемся, откуда столько людей знает тексты. Это удивительно — мы не ждем, что кто-то будет. Мы не знаем, большое коммьюнити или маленькое, есть ли оно вообще, но люди, которые откуда-то знают тексты, постоянно возникают.
За рубежом есть практика называть фандомы определенным образом. Например, фанаты k-pop группы Stray Kids величают себя «stay», Twenty One Pilots — «skeleton clique», Тейлор Свифт — «swifties». Есть ли название у ваших поклонников? Если нет, как бы они могли называться?
Родион: Например, видики. Можно по известным песням.
Артем: Можно пофантазировать в целом. Черти. Новички, Огоньки.
Андрей: Саранчами можно.
Какие ваши guilty pleasures?
Артем: Даже если ты вечером смотришь «Беременна в 16» — не надо стыдиться. Или «Мужское / Женское». Например, я люблю послушать Михаила Круга. Это guilty pleasure? Не знаю, мне кажется, это влияет на развитие нашего музыкального коллектива. Даже если это совместный просмотр концерта Евгения Петросяна — конкретного монолога про шпингалеты. Ничего в этом такого нет.
Родион: Не нужно кринжевать, нужно гордиться. Все музыкальное — круто, но Круга я не слушаю. Даже если кто-то любит по ночам смотреть видео на YouTube, где прыщи выдавливают. Тоже есть любители. Не осуждаем.
У меня проблема: мне сложно читать собственные тексты из-за подступающего к горлу кринжа, обусловленного синдромом самозванца с нотками нездорового перфекционизма. Есть ли у вас такое?
Артем: Мне наши песни слушать нравится, но есть конкретные, которые переключаешь.
Саша: Мне не стыдно.
Андрей: Какие-то песни мы записывали лет пять назад, и эта композиция, как бы это высоко не звучало — сублимация чувств, ощущений и восприятия. Наоборот хорошо, что ты все это сочинил, записал и отпустил. И уже не надо к ней возвращаться.
Какова самая неприятная часть вашей профессии?
Андрей: Что касается меня, я наверное недостоин звания «профессии» — немножечко самозванец. У меня нет музыкального образования, и та точка развития, в которой я сейчас нахожусь, — стечение обстоятельств. Неприятного ничего нет, я выбрал это по доброй воле и продолжаю этим заниматься. Ну, немножечко неприятно таскать оборудование, и приходится мало спать иногда. А иногда и вообще не приходится.
Саша: В целом все приятно.
Артем: Лучше, чем втулки точить на заводе.
Что нравится больше всего?
Родион: Есть часть, которую в других сферах не получишь — внимание большой публики. Выходишь на сцену, и все тебе в рот смотрят.
Андрей: Такое только у стоматолога.
А что будет дальше? Каков ваш курс, как плыть будете? Куда несет течением ваш бумажный кораблик?
Артем: Хотелось бы писать песни — чтобы нравилось и нам, и людям. Больше пока планов на нет.
Саша: Еще альбом осилить.
Родион: Мы хотим масштабирования всего, что делали. Больше песен, больше людей на концерте, больше городов. Расширения географии.
Андрей: Искренне надеюсь, что мы продолжим заниматься нашим любимым делом. Я называю это игрой — лично я играю в музыканта. Как в театре. Мне все нравится, надеюсь, дальше будет еще лучше.
Серьезный вопрос: если бы «Видеокассета твоих родителей» была десертом, то каким?
Все вместе: «Сметанник Фокина».
Родион: И побольшое какао, пожалуйста.