«СБПЧ» недавно вернулись из ЮАР с записанным там альбомом, новым видеоклипом на песню «Нежно» и фильмом о его съемках. SRSLY выяснил у Кирилла Иванова, Жени Борзых и режиссера Антона Курильчика обстоятельства этого трансконтинентального проекта.
Наш основной инфоповод — вы благополучно вернулись из Африки, с чем я вас поздравляю. Клип я смотрел неоднократно и с каждым разом обнаруживал все больше потаенных смыслов. Я так понимаю, Женя выступает инструктором по плаванию.
Женя: Верно угадал.
На этом месте меня охватывает сложная гамма ощущений.
Антон: На это и был расчет.
Антон, как тебе эта идея явилась?
А: Я просто всю ночь не спал и придумывал сюжеты, которые можно было бы снять мизансценой в бассейне. Пересмотрел много разных референсов и решил, что самое классное — если все утопят Кирилла.
Вряд ли я бы полетел в Африку, чтобы снять бассейн. И наоборот, окажись я там, бассейн был бы последним местом для съемок, о котором я бы подумал.
Ж: Жаль, что видео не передает все великолепие этого бассейна.
А: Когда ты размышляешь о том, что снимать в Африке, то сразу приходит в голову: «О, там есть страусы, жирафы, на них можно кататься. Темнокожее население, которое можно одеть в этническую одежду». А потом ловишь себя на мысли, что меньше всего хочется выглядеть колонистом в ужасной шляпе, приехавшим снимать пингвинов и старые тачки. Чтобы понять, что такое ЮАР, там надо пожить. Этот бассейн очень хорошо передает дух той Африки, с которой мы познакомились.
Давайте отмотаем время назад и выясним, почему вы решили поехать именно в Африку.
Кирилл: Я очень давно полюбил африканскую музыку и хотел там что-то записать. У нас появилась возможность поработать в Red Bull Studios в Кейптауне и, к тому же, пригласить классных местных музыкантов. Мы ехали с определенными идеями, но, оказавшись там, проникнувшись всем, что нас окружало, сочинили много нового. Город и природа были очень мощным источником вдохновения.
Видел в одной из серий мини-фильма African Dream, который вы сняли о своем путешествии, что Женя там прибарахлилась.
Ж: Да. Это был классный секонд, местная достопримечательность. Все его работники знали, что мы приезжаем и у нас будет концерт, поэтому были на ушах. Мы выбирали там мне платье. Директор Па выбрал идеальное — огромное, бархатное. Я не поленилась и привезла его в Москву, это бомба.
Сам стиль видео довольно бомбический, потому что в нем соблюдена ваша фирменная абсурдность и одновременно присутствует некая содержательность.
А: Спасибо. Очень емко.
На сколько процентов происходящее на съемках фильма было запланировано? И сколько процентов экспромта?
К: Все выдумано, но происходило взаправду.
А: Это такой аттракцион, в который нужно было помещать ребят, чтобы им было комфортно и у них возникали новые эмоции, впечатления. Тогда получалась более-менее реалистичная картинка.
Ж: Некоторые ситуации Антон придумал как ловушку для меня. В какой-то момент, например, я думала, что директор Па искренен со мной: мы ехали в тачке на очередную съемку, и он настолько меня расположил мнимой правдой о себе, что потом, когда он жестко сыграл, что ему плохо, я искренне в это поверила. Было круто.
А: Кстати, кастинг проходил один день. Наш друг, владелец местной трикотажной фабрики, бренда Good Good, посоветовал нам Теодора — директора Па (он сам себе придумал это имя и образ). У меня отвратительный английский, но все задачи Тео быстро понимал, быстро реагировал и прекрасным образом обманул Женьку в машине.
Ж: Между прочим, я дипломированная актриса, чтоб вы понимали. Меня обмануть сложно.
Антон, какие образцы мировой документалистики ты держал в уме, приступая к этому проекту? В памяти у меня всплывают «Семейка Осборнов» и «Дау».
А: «Долгая дорога домой» с Гребенщиковым — офигенное документальное кино про то, как группа «Аквариум» едет записывать свой американский альбом Radio Silence. Как они мучаются, бедные, в этой Америке. Я пересматривал его в начале января, перед поездкой в Африку, вместе с фильмом «Фрэнк».
У вас уже был определенный консенсус по поводу того, что вы хотите снять?
А: Хотелось сделать мокьюментари. Но в определенный момент стало ясно, что история должна быть максимально прозаичной и бытовой. Африка и сам Кейптаун оказались вообще не такими, как мы их себе представляли. Ты думаешь, что едешь в какое-то захолустье, а приезжаешь в маленький Лос-Анджелес, где чтобы попасть в бассейн на два часа, понадобилось восемь дней переговоров, соглашений. В фильме нет никаких сложных локаций: они там невозможны. Мы оплачивали машину, фуникулер — то есть какие-то мелочи — и использовали бесплатные локейшны, о которых ты понятия не имеешь, планируя поездку. Проект сделан с нуля примерно за 12 дней.
Что еще резко контрастировало с вашими представлениями об Африке?
Ж: Меня потрясла роскошь на контрасте с валяющимися на земле людьми, одетыми в мешки из-под картошки. Эти мешки были как раз несколько ожидаемы в Африке, а вот увидеть роскошь было странно.
А в чем она выражается?
Ж: В красивых машинах, шикарных виллах, живописном виде с этих вилл.
Кейптаун — город контрастов?
Ж: Конечно.
А: Я бы не сказал, если честно. Мне кажется, это выражение подходит любому более-менее крупному городу. Насколько Лос-Анджелес город контрастов, настолько и Кейптаун. Просто он меньше в 20 раз. В Кейптауне есть трущобы, где живут в домах из алюминия, гаражного покрытия — но туда мы не ездили, там делать нечего.
Напряженность от уличной преступности не ощутили?
Ж: Нет.
К: Ну, периодически кто-то подходит, что-то просит — обычно не деньги, а купить еды. Потом эти люди идут в магазин и меняют еду обратно на деньги: они в сговоре с магазинами. У меня на шее выскочил огромный прыщ. Ко мне на улице подошел чувак и говорит: «Ну у тебя и прыщ! Посмотри, я сам весь в прыщах, но такого не видал. Ну ты молодчина! Ты его береги, только не лопай, будь осторожен — я с этим сталкивался, тема опасная. Лучше купи мне молока и хлопьев». Я так проникся к нему, что купил ему 50-килограммовый мешок хлопьев и канистру молока. Он был счастлив.
Что вам запомнилось в работе на студии?
Ж: Комфорт.
К: Общее воодушевление от того, что люди приходят работать с огромным желанием. У нас в записи участвовал Сэнди Би — южноафриканский рэпер, от которого я фанател много лет. Прилетев в Африку, мы решили попробовать его пригласить. Написали ему в инстаграме, где у него 1200 подписчиков и он значится как «Сэнди Би, worldwide superstar». Он отвечает: «Я в другом городе, покупайте билет». Прислали ему билет — он приехал, заходит в студию, где и так довольно темно, в солнечных очках. Говорит: «Простите, я знаю, что суперзвезды всегда ходят в темных очках, поэтому я тоже в них буду, не обращайте внимания». Он супермилый и трогательный. За 40 минут записал две песни и спрашивает: «Ну, что дальше?» Я отвечаю, что два трека — уже достаточно. А он: «Подожди, мы же только начали, давай еще!» Я искренне верю, что все крутые вещи создаются вот с таким настроем. Особенно это заметно на контрасте с некоторыми российскими музыкантами, которые немного через губу, как-то снисходительно все делают. А там все невероятные профессионалы.
Наши звуковики тоже часто ведут себя с некоторым пренебрежением.
К: Слава богу, мы избегаем встреч с такими, у нас свой звукорежиссер. Недавно, кстати, был его день — Rost day, день Ростика, который мы сами учредили несколько лет назад. Ростислав очень скромный человек и всегда со всем согласен. Мы подумали, что должен быть такой день, когда мы выполняем все его желания. Эта дата не связана ни с днем рождения, ни с именинами, ни с каким важным событием в жизни Ростислава, кроме того, что это просто его международный день.
Женя, насколько твой актерский талант нашел себе применение в этом фильме?
Ж: В Африке мне не приходилось особо его использовать — я скорее там его напитывала новой классной информацией. И, конечно, получила колоссальный опыт.
Пришлось ли чем-то пожертвовать ради поездки? Я о твоих спектаклях в Москве.
Ж: С ними я разобралась: участвую в разных составах, и удалось перестроить график.
Какие роли стоит упомянуть?
Ж: Безусловно, спектакль «Кинастон» — последний, в котором я приняла участие в «Табакерке». «Волки и овцы» Богомолова. «Дьявол», который идет в маленькой «Табакерке», в подвале на Чаплыге.
Какова судьба материала, записанного в Африке?
А: Во время самоизоляции мы сводили альбом, уже закончили.
Когда мы его услышим и увидим онлайн-презентацию?
К: Надеюсь, в середине или в конце августа. Про онлайн-презентацию не знаю: мы пробовали, но у нас такой сложный сетап, что невозможно сыграть настоящий онлайн-концерт, а поддельный — не хочется. Думаем о том, чтобы снять какой-то фильм. Нам очень понравилось это делать.
Ж: Я же актриса. Зря я что ли в группу пришла?
К: Через несколько недель у нас выйдет суперский, на мой взгляд, клип, который тоже снял Антон — в Перми, совместно с детской студией, Пермским музеем современного искусства. Песня называется «Король».
Какой у вас широкий географический разброс.
А: Там тоже фантазия на тему наивного африканского искусства в реалиях...
К: ...Перми, окруженной восемью зонами.
А: Примерно так.
Блатная романтика нашла в клипе отражение?
К: Нет. В нем много веселого, дикого. Мне кажется, Антон вдохновлялся первобытным искусством, африканскими традициями устройства разных праздников.
А: Там из блатного только «Лэнд Крузер».
Ваша увлеченность экзотическими культурами немного наводит на мысль об эскапизме. События в мире находят отражение в вашем творчестве?
К: По-другому не бывает. Хочется (мне, во всяком случае), чтобы мы были очень разносторонней группой. У нас есть несколько довольно бескомпромиссных, даже жестких песен, которые обращены прямиком в настоящее, как стрела лука. Я верю, что любой человек, который занимается каким-либо искусством, предчувствует определенные вещи и может чуть раньше их заметить. Не предсказывает, но раньше чувствует. В этом смысле странным образом на альбоме, записанном в январе и феврале, много песен про смерть и упоминаний этой темы.
При этом вы чувствовали себя более комфортно, чем основная часть наших соотечественников этой зимой.
К: Ну, наверное. У большинства россиян нет даже загранпаспорта, что, честно говоря, очень грустно. Чтобы чувствовать себя хотя бы чуть-чуть лучше, чем основная часть населения, почти не надо прикладывать усилий, потому что в нашей стране люди живут очень тяжело.
А: При этом прапорщик Жабко живет прекрасно. Наверное, это навык русских людей — находить очень простые вещи.
К: У нас есть кумир, друг наших друзей из Волгограда, которые сейчас охраняют какую-то засекреченную ракету. Он находит радость в самых простых вещах. Платон Каратаев — воплощение русского характера. Это ужасно и неправильно, но главная радость во время самоизоляции заключалась в том, что на какое-то время от них отстали, ничего не хотели и не требовали. В то же время им никак не помогали, но даже этого было достаточно, чтобы обрадоваться.
Это было недолго.
К: Да, но в этом было какое-то приятное освобождение.
Почему на вашем альбоме нет Die Antwoord? И кто еще из музыкантов ЮАР заслуживает внимания?
К: В Кейптауне с нами работал личный фотограф Die Antwoord. Крутых музыкантов там множество: Сэнди Би, про которого я уже говорил, — невероятный самородок, делает очень простую, иногда странную музыку, классно поет, читает рэп. Из танцевального — DJ Katapila. В Африке, кстати, до последнего времени музыка продвигалась через таксистов: им раздавали кассеты, и когда пассажиры слышали то, что им нравилось, они спрашивали, что это за исполнитель.
Сложилось ли впечатление, что Кейптаун становится (или стал уже) культурным центром, наряду с Лондоном, например?
К: По сравнению с Лондоном он давным-давно впереди. Там много классных музеев, каждый день что-то происходит — выставка, вечеринка, показ мод или что-то еще. Обычно это небольшое событие (вроде концерта в оранжерее на 100 человек) — но офигенное.