«Треугольник печали» (Triangle of Sadness)
Пара молодых и красивых — топ-модели Карл (Харрис Дикинсон) и Яя (Чарлби Дин) — по бартер-проходкам попадают на фешенебельный корабль дураков. Яхту ждет продолжительный круиз, потому приходится познакомиться с обитателями соседних кают поближе. Устрицами давятся русский навозный монополист Дмитрий (Златко Бурич), скандинавский кодер-задрот Ярво (Хенрик Дорсин), чета британских оружейных баронов пенсионного возраста (Оливер Форд Дейвис, Аманда Уокер) и другие напыщенные идиоты. Обслуга покорно пресмыкается. Капитан судна (Вуди Харрельсон) выходит из запоя накануне шторма. Непогоду и последующие злоключения удается пережить не всем, а на вершину пищевой цепи забирается филиппинская уборщица (Долли Де Леон).
Если герой «Форс-мажора», испугавшись схода лавины, бесславно сбежал от семьи (ловко прихватив свой смартфон), то в «Треугольнике» Ярво, рискуя потерять голову после «поцелуя» с массивным журнальным столиком, даже не шелохнулся. С той же бесхребетной ленью Эстлунд позволяет привилегированному зрителю почувствовать, что тот умеет смеяться над собой. «Представь, — обращается репортер к манекенщику, — что ты герой кампейна». Balenciaga отождествляется с холодно-надменным взглядом, H&M — с бюджетно-беззаботным. Высмеивая иерархию в мире моды, режиссер невольно дает лучшую характеристику самому себе. Эстлунд — бренд, он легитимизирует жанр скабрезной комедии для элит и снобов (приемы те же: от неуклюжих падений до купания в дерьме и блевоте). Зритель покупает билет на сеанс дискомфорта, ложного классового очищения и заодно приобретает индульгенцию безнаказанно смеяться над оскорбительным и низким.
Открывающая фильм 15-минутка фэшн-сатиры вторична по отношению к «Образцовому самцу» и «Бруно» — шутка про мигрантов в роли стульев из последнего (в категории остроумной провокации) способна загнать 2,5 часа вымученных эстлундовских антикапиталистических анекдотов в ту же коленно-локтевую позицию. Лицемерие схематично обозначено без болевых точек, как модель поведения. Оставшиеся три главы уходят на высмеивание хештега #равенство во всех его проявлениях. Нувориши насильно учат всегда говорить «да» персонал яхты, приказывая бросить работу и купаться. Во время модного показа ради важных гостей Карла отсаживают куда-то на периферию зрительного зала. Инфлюенсеры фотографируют макароны, но к ним так и не притрагиваются. Эстлунд хохмит с насупленным видом коуч-мотиватора, ничем не отличаясь от Капитана и Дмитрия — дуэта мобильных интеллектуалов, устроивших неймдроппинг-дуэль по зачитыванию вслух загугленных цитат о социализме.
[STAT_ART_1]
«Двойная петля» (Devotion)
Летчик-отличник Том Хаднер (Глен Пауэлл) пропустил Перл-Харбор — выпустился на неделю позже — и остался голоден до воздушных боев. В начале 50-х на авиабазе он знакомится с темнокожим пилотом Джесси Брауном (Джонатан Мейджорс) — рассудительным и достойным человеком, что по утрам, стоя у зеркала, зачитывает вслух все расистские оскорбления, которые когда-либо высказывались в его адрес. Наступает «красная угроза». 38-я параллель. Корейский полуостров вот-вот станет местом бойни. Руководство пересаживает пилотов в инновационный «Корсар» — истребитель со сверхчувствительным управлением, который бывает проблематично даже посадить. Вылеты становятся более рискованными, Хаднер и Браун учатся ладить как на земле, так и в небе.
Фильмы-близнецы для Голливуда — не редкость, системные ошибки обычно и случаются на фабриках. «Армагеддон» — «Столкновение с бездной». «Падение Олимпа» — «Штурм Белого дома». «Двойная петля» — «Топ Ган: Мэверик». Обе картины посвящены тому, как приятно нежно гладить лакированное крыло самолета и как сложно им впоследствии управлять. Артист Пауэлл к летной форме уже привык — у Косински он сыграл заносчивого задиру с правом на исправление. Инструктор-наставник эскадрильи Дик Чеволи (Томас Садоски) — вылитый Том Круз на расстоянии 20 метров. Последовательность взлетов и падений та же: выскочки за штурвалом для начала красуются, бездумно выполняя эффектные трюки, после (с опытом) набираются и терпения. Ни «Мэверик», ни «Петля», впрочем, не передают и толики романтики полета: первый — утомительно аутентичен, второй — напоминает дешевый шутер.
Devotion в переводе — преданность, но товарищество Хаднера и Брауна иначе как вежливым не назовешь. Как-то Джесси зовет сослуживца в гости. Единожды они ругаются. Все остальное время Том посматривает в его сторону с уважением и предпочитает помалкивать. Прочие пилоты — статисты. Супруга Брауна — Дейзи (Кристина Джексон) — весь фильм красит стены и только ближе к финалу наконец выходит из дома. Оператор Мессершмидт («Манк») старается не теряться в тесных коридорах авианосца, но когда приходится воображать в кадре Канны с Лиз Тейлор (Серинда Свон) на пляже, получается контент для телеканала Lifetime. Полная лишений и буллинга история Брауна (вместе с трогательным финалом) впечатляет выдержкой, чего не скажешь о самом фильме, единственный эффектный образ которого — «крылья» из синяков на спине Хаднера, прорезающиеся после личной трагедии.
[STAT_ART_1.5]«Быстрый словарик любви» (A E I O U - Das schnelle Alphabet der Liebe)
Вечер прозябающей в безденежье 60-летней актрисы Анны (София Ройз) совсем не задался. На записи радиоспектакля ее облапал коллега (для пущей убедительности) — пришлось ретироваться. По пути домой привлекательный юноша (Милан Хермс) вырвал сумку. Добрые люди догнали обидчика и вернули украденное, но осадок остался. Спустя пару дней Анну нанимают поднатаскать проблемного подростка Адама (не может связать и двух слов), чтобы тот не провалился на школьном спектакле. Мальчишкой оказывается тот самый неудавшийся воришка. Он исправно посещает занятия, засматривается на ноги Анны, а она, в общем-то, и не против.
В перерывах между утомительными закадровыми речами Анны на экране пульсирует немногословный фильм берлинской школы — даром что «Словарик» придуман по сюжету Валески Гризебах («Вестерн»). Но режиссер Кребиц предпочитает быть понятной и коммерчески ориентированной. 15 лет назад такой арт-мейнстрим, как «Словарик» легко можно было найти в залежах DVD, выпущенных компанией «Кино без границ». Авантюрный европейский ромком с придурью — возлюбленные сначала выполняют на спор слегка диковатые (и бессмысленные) челленджи, затем, сбежав из Берлина (туда, где их никто не знает), начинают грабить прохожих в Ницце. Никакого конфликта: ни внешнего, ни внутреннего.Чем закончится актерский интенсив, понятно еще до его начала.
Умеренное табу — связь вышедшей в тираж гран-дамы Анны и несовершеннолетнего Адама — не встречает общественного порицания. Понимающий Удо Кир в образе аристократичного друга-рантье внимательно слушает квартиросъемщицу и огорченно вздыхает, сожалея, что в его жизни нет таких приключений. По авторской задумке, поддаться зависти должен и зритель. «Мораль в том, чтобы не грустить, а вы и так негрустные», — набравшись смелости, обращается к аудитории юноша, сокращая кульминационный монолог своей роли в любительском спектакле. Так-то алфавит мы тоже знаем, тем более что Кребиц застревает на букве «А».
[STAT_ART_1.5]