Как вы начали работать с Рошди Земом?
Он был единственным актером, про которого я с самого начала знала, что возьму его в фильм, при том, что эта картина скорее портрет женщины, сыгранной Виржини Эфира. Все началось с романа Ромена Гари «Дальше ваш билет недействителен». Я и Рошди прочитали эту книгу после съемок сериала «Дикари» и решили вместе сделать фильм по ней. Мы оба были заинтересованы в том, чтобы деконструировать сложившееся представление о Рошди как об актере. Как это было с Марчелло Мастрояни в «Красавчике Антонио».
Как вам пришла идея этого фильма?
Я стала адаптировать сценарий во время пандемии коронавируса. Как и все, я была заперта в домашней жизни, наедине с собой и со своей семьей. Постепенно роман Гари становился очень личным. Я начала понимать, что мне исполняется сорок, у меня нет детей, и я воспитываю детей моего мужа. Было ощущение будто чего-то не хватает. Я начала искать фильмы, потому что хотела увидеть подобных мне женских персонажей, но нигде не могла их найти, хотя я мощная синефилка. Конечно же, мне попадалось очень много архетипической репрезентации злой мачехи — от Шекспира до детских сказок и их диснеевских экранизаций, но репрезентаций людей, с которыми можно себя идентифицировать, не было вообще. Так что я сделала фильм, который сама хотела увидеть.
У вас есть представление, почему это так? Почему мачехи долгое время оставались второстепенными и негативными героинями?
Существует множество причин. Но здесь нет никакого осуждения, так как и мне в том числе потребовалось много времени, чтобы понять: эта тема может быть основным, а не второстепенным сюжетом. Политически (и экономически) мы не так давно стали понимать важность обращения к подобным феминистским темам и сюжетам. Долгое время материнство, феминность и прочее воспринимались как несерьезные «женские» темы. В киноиндустрии очень много сюжетов о мужских амбициях и всем таком, но нет разнообразия женских сюжетов и характеров, хотя они максимально привычны и широко представлены в наших жизнях.
Таким образом, я думаю, что это политическая проблема в первую очередь. Люди говорят, что все любовные и семейные истории уже были рассказаны, но это неправда. Именно по этой причине нам нужна инклюзивность — не для того, чтобы быть модным, а чтобы всех услышать. А другая причина заключается в том, что мы сами нуждаемся в том, чтобы эти образы деконструировать.
Почему вы связали желание детей именно с женским персонажем?
Это было сделано точно не потому, что я сама женщина. Я чувствую себя достаточно уверенно и с мужскими персонажами. Мне кажется, это моя работа — умение снимать про всех. Скажем так: я не хочу всю жизнь иметь дело только с женскими главными героинями. Точно так же, как и не хочу по примеру моих коллег — мужчин-фильммейкеров — создавать только мужские истории и мужских персонажей.
Я сняла историю о женщине, просто потому что это казалось таким легким и естественным способом сделать кино о собственном опыте. Но на самом деле я жажду увидеть другие нарративы и новые истории в кино — от мужчин-режиссеров, от женщин-режиссеров, ото всех. Если честно, единственный фрагмент из всего французского кино, который релевантен нашему сюжету и приходит на ум, — это сцена из фильма Арно Деплешена «Короли и королева». Там Матьё Амальрик говорит с ребенком героини Эммануэль Дево и поясняет, почему он не хочет его усыновить. Конечно, это совершенно другая история, но, тем не менее, этот отрывок запомнился на всю жизнь, потому что я ничего подобного не видела в кино. Арно Деплешен всегда много уделял внимания отношениям внутри семьи и родительству. Он один из тех, кто изобрел много новых фамильных нарративов.
Как вы себя чувствовали, участвуя в Венецианском конкурсе?
Прежде всего я польщена. Конечно, весьма впечатляюще быть в одном конкурсе с Фредериком Вайсманом. Это мой пятый фильм и лишь первый раз в конкурсе. Плюс мне давно хотелось посоревноваться за победу. Я не так стремлюсь к призам, потому что люблю, когда меня искренне любят. Так что я бы предпочла не получить приз, но чтобы люди говорили, что я его заслужила, чем иметь его и слышать, что я не достойна. Мне радостно, что конкурс открыт к картине с такой противоречивой и сложной темой.
Никогда до этого не сотрудничавшие Кьяра Мастроянни и Виржини Эфира вместе в одной сцене были надежным аргументом в пользу этого фильма и хорошим знаком к тому, чтобы продолжать его делать.
Кроме того, стоит признаться, что фразу, которую отмечают многие журналисты, о том, что мы не должны извиняться за мужчин, написала не я — это был мой продюсер Фридерик Жув. По сюжету героиня Виржини благодарит персонажку Кьяры Мастроянни за то, что та дала ей попрощаться с ребенком. Фридерик прочитал сцену и предложил пойти дальше, добавив эту реплику — едва ли не лучшую в фильме.
Виржини, кстати, кажется, выглядит моложе сорока лет в фильме (хотя ей есть сорок). Что вы думаете о возрасте как социальном конструкте и конкретно процессе старения?
Думаете? Конечно, Виржини очень красивая актриса. Актрисы вообще часто не выглядят на свой возраст, но в то же время все относительно. Она играет очень зрело. Несколько лет назад, в 2012 году, Виржини сделала прорыв благодаря фильму «Притворись моим парнем». По сюжету ей должно было быть сорок, хотя в жизни ей было на несколько лет меньше. Однако она была достаточно умна, чтобы сказать: «Знаете что? Роль отличная! По сюжету мне сорок? Спасибо большое, мне тридцать пять, но давайте попробуем это сделать!» Так она стала человеком, с которым все хотят работать.
Кстати, отношение к возрасту — это вещь, которую тоже можно поставить под вопрос. Почему мы хотим выглядеть моложе? Я, например, очень рада своему возрасту. Единственная причина, по которой я чувствовала, что процесс взросления несправедлив, — конец фертильности. Часто это ужасающе для женщины, как метафизическое вертиго. Я чувствовала, что это нечестно по отношению ко мне. Но сам по себе процесс взросления замечательный: я хорошо одета, нормально зарабатываю, я спокойнее, у меня много опыта, я меньше курю.