Программа «Дикие ночи»
Джим (Берант Чжу) и Кэт (Реджина Лэй) — молодая пара на подступах к «бумажному» кризису отношений. Рабочие графики не пересекаются в точке совместного отпуска. Утренняя ругань лечится запойной подростковой нежностью (пока). Запланированный на вечер примирительный романтический ужин приходится отложить. Средь бела дня люди сдирают друг с друга скальп, улицы полнятся бесхозными патрульными машинами, говорящие головы на телеэкране спорят о новой пандемии, симптомы которой напоминают бешенство. Чтобы воссоединиться с Кэт (девушка опрометчиво уехала на работу), Джиму придется обойти толпы обезумевших горожан. «Ты на суше, я на море, мы не встретимся никак». Любовь, как полагается, все стерпит — а иммунитет?
Быстрее, выше, сильнее, жестче. Не фильм, а зачет по хоррор-ГТО. Утопить повара-баристу во фритюре? Чек. Поиграть в «Заводной апельсин»? Чек. Отрубить пальцы садовыми ножницами? Чек. Челлендж — перещеголять собратьев по жанру ради того, чтобы возбужденные юзеры на Letterboxd дрожащими пальцами набирали ревью о том, что «никогда такого не видели». Бутафорская кровь льется рекой, но совсем не греет.
«Грусть» — концентрат, который забыли развести в воде. Сюжет сводится к функции. Локации можно пересчитать по пальцам одной руки. Помимо однообразной бойни, не происходит, примерно, ничего — за лаконичные полтора часа хронометража утомляет и это. Сплошная физика (без намека на приставку «мета»), праздник непослушания: инфицированные инфернально гогочут, несут скабрезную околесицу, т@#$ают все, что движется (куда придется), и раздирают несчастных на части. Вернувшись на первых порах в свою двухкомнатную обитель, Джим переключает каналы с профилактической заставкой и останавливается на психоделическом мультфильме, где за ритуальной процессией крадется двухметровый волк. Из городских динамиков звучат угрозы. За окном истошно вопят. Запала шизофренического кошмара хватает на одну единственную сцену, все остальное — «Том и Джерри» от мира зомби-кино. Редкий фильм, который в пересказе кажется лучше, чем он есть на самом деле.
[STAT_ART_1]
«Бум-бум» (Dum dum)
Программа «Тигры и драконы»
Несколько лет назад DJ Ина (Ким Ён-джи) оккупировала верхние строчки SoundCloud, собирала клубы и была предана техно-музыке. Нежеланная беременность. Бежавший (от обязательств) за границу бойфренд. Тяжелые роды. Теперь Ина (уже без приставки DJ) — белый воротничок в колл-центре: невзрачная рубашка, черные брюки, волосы, собранные в неаккуратный хвост. Девушка живет под одной крышей с психически нестабильной матерью (Юн Ю-сон) и никак не может решиться забрать свою маленькую дочь у родных несостоявшегося отца. Когда в офисе намекнут на сокращение, Ину вновь позовет техно — на горизонте замаячит конкурс, по итогам которого можно выиграть двухлетнее резидентство в крупном Берлинском ночном клубе.
Пока мать заботливо абьюзит дочь, посылая по 150 смс за раз, и утверждает, что та играет «музыку дьявола», девушка не может ничего с собой поделать. История Ины — абсолютно голливудский материал с мелодраматическими частотами, легкоуловимыми нечутким ухом американского зрителя. Инициация молодой матери. Дисфункциональная неполная семья. Творческий конкурс как единственная возможность получить золотой билет в один конец. Если на месте неулыбчивой героини представить Кристен Стюарт (так, как она, рубашки в кадре никто не носит), на партию ее мамы поставить кого-нибудь, типажа Сары Полсон (человека, способного убедительно изображать помешательство), вуаля — оскаровский номинант готов.
Еще не разошедшийся на ремиксы «Бум-бум» — немного рассеянный, но обаятельный южнокорейский мейнстрим, примиряющий с реальностью. В Берлине хорошо, а дома лучше, достаточно играть сет не для кого-то, а для самой себя. Здесь с горя опрокидывают несколько стопок соджу. Техно-сцена бьется за кислород с попсовым EDM. Ину огнями манит диджейский пульт, томящийся в витрине магазина электроники. В своей офисной будке она замечает стикер «Улыбка на кончике пальцев» и принимает девиз как руководство к действию. Сердце героини — DJ-контроллер: бьется, дышит, учится любить. «Бум-бум» местами чрезмерно буквален, но настраивает на свою волну.
[STAT_ART_3]
«Сверхъестественное. Знаки» (Something in the Dirt)
Программа «Дикие ночи»
Бармен Леви (Джастин Бенсон) — каре с непрокрашенными корнями, стиль 11-летнего скейтера, биография, состоящая исключительно из судебных запретов и семейных трагедий — переезжает в дешевый лос-анджелесский клоповник. Его сосед Джон (Аарон Мурхед) — переживающий тяжелый разрыв свадебный фотограф — рад новому знакомству, ведь пить пиво в одиночестве не слишком весело. Зайдя в гости, он замечает, что хрустальная пепельница Леви сама собой поднялась в воздух и бликует на стенах таинственным символом. Недолго думая, товарищи решают подробно изучить феномен и снять об этом документалку, что вытеснит из их жизней сначала все свободное, а потом и рабочее время.
Если бы увлекательный конспирологический тред с Reddit был фильмом. Режиссерский тандем Бенсона и Мурхеда все детство тащился от «Секретных материалов» и зачитывал до дыр собрание сочинений Говарда Лавкрафта: потому, во-первых, истина где-то рядом, а во-вторых, в потемках удручающей обыденности непременно таится ухмылка какой-нибудь склизкой твари из других миров. Многоквартирный дом, над которым взмывают вверх самолеты (аэродром по соседству — аренда за бесценок), урчит, скрипит и сочится жижей. В квартирке под крышей душно и жарко, как в преисподней — о том, что Лос-Анджелес — погребальный город для неупокоенных душ, с которого начнется второе пришествие, — говорил еще Ричард Келли в «Сказках юга», с которыми у Бенсона и Мурхеда складывается негласный диалог.
К каждой из многочисленных теорий заговора, между которыми в своем математико-эзотерическом путешествии дрейфуют Леви и Джон, постановщики относятся также бережно, как к подростковым сочинениям, случайно найденным в ящике стола. «Сверхъестественное. Знаки» — кино коллажное, рефлексирующее о детстве, отрочестве и особенно промежутке-пропасти, поглотившей все годы между получением аттестата зрелости и разочарующим 30-летием. Осеннее равноденствие. Судный день. Поп-культурные понятия, как спрятавшиеся в материнской матрешке дети: стоит им быть озвученными в кадре, направляют движение мысли зрителя по ложному следу. Здесь Лавкрафт встречает «Симулякры и симуляцию» Бодрийяра, а Бенсон и Мурхед наполняют смыслом абстрактный беспорядок. Главный твист — не в наличии/отсутствии духа по соседству. «Сверхъестественное. Знаки» — ода самодельному кинематографу, главный «земной» вывод которой: дружба хрупкая может разбиться легче хрустальной пепельницы.
[STAT_ART_3.5]
«Усекновение» (Usekovanje)
Программа «Основной конкурс», приз за лучшую режиссуру
Родственники тайком (вокруг бушует ковид, собираться больше, чем впятером, запрещено) съезжаются в небольшую квартирку на празднование «Усекновения главы Иоанна Предтечи». Гости беззаботно пьют ракию и делятся своими неудачами (настоящего и прошлого). Хозяева никак не решатся рассказать всем, что собираются развестись. В соседней комнате обособленно расположился их сын-наркоман Йован (Павле Менсур), украдкой ждущий появления пришельцев (готовых забрать 2% от население земли с собой) юноша, чье имя говорит само за себя.
«Сьераневада» Кристи Пую с легкими мистическими обертонами. История в классическом жанре: семейное сборище неврастеников, эгоцентриков и просто уставших людей, заканчивается очищающим утробным криком. Магический реализм сербских панелек — подъезды напоминают космические шаттлы, бороздящие просторы славянской хтони. Старшие говорят на разочарованном языке быта (купить на рынке рыбу, раздобыть для посиделок стол) и несбывшихся надежд. Младшие обмениваются знаком вулканского салюта (живи долго и процветай) и ироничной системой звуков, подбешивающих их родителей. Скромная квартира вмещает в себя сразу два поколенческих болезненных микрокосма, как обычно и бывает во время церемониальных посиделок с родственниками. Те, кто вроде бы вырос из «комнаты для младших», особенно неуютно чувствуют себя за общим столом. «Усекновение» — структурно разобщено, так же как и семья Йована (что для дебюта вполне естественно), но щемяще узнаваемо во всем, что касается шепотов, криков и подростковых симпатий.
[STAT_ART_3]