Я пришел на репетицию интегрированного театра-студии «Круг II» после того, как прочитал книги его руководителя Андрея Афонина «"Особый театр" как жизненный путь» и «Теория и практика "Особого театра"». Создатели «Круга II» с 1997 года работают с детьми с ментальными отклонениями. Актеры и педагоги создают социальную и культурную среду, в которой для каждого есть место, есть возможность личностного роста, где любой может внести свой вклад в общий процесс творчества. Важная составляющая метода Андрея Афонина — минимальное использование таких понятий, как «болезнь», «норма», «инвалидность».
Кто из нас может со стопроцентной уверенностью утверждать, что он здоров и соответствует «норме», что он точно не человек с инвалидностью? В спектакле «Неизведанная земля» есть момент, когда ведущая зачитывает официальный список признаков аутизма, а потом спрашивает у зрителей, не нашли ли они этих признаков у себя? И выясняется, что не просто нашли, а нашли несколько, а то и все. И дело не в том, что в зале на премьере было много студийцев, то есть людей с ментальными особенностями, — так отвечали не только они. Просто мы редко смотрим на себя со стороны и в целом уверены в своем знании, что такое норма.
«Человек с расстройством аутистического спектра (РАС) — это, прежде всего, человек, — рассказывает Андрей Афонин. — И все, что он делает и думает, — это абсолютно оправданные с его точки зрения вещи. Но одновременно это утверждение ведет нас к тому, что мы можем понять его внутреннюю мотивацию. Любой человек может оказаться в ситуации, когда его реакция будет похожа на реакцию человека с РАС, хотя и проявляемую в другом контексте».
На репетиции в одном из классов театра-студии «Круг II» трое актеров отрабатывали номер: им нужно было сложить из своих тел треугольник, в котором находились разноцветные шары, и по очереди выбросить эти шары прочь из геометрической фигуры, по сути — из прочной конструкции. Я смотрел на них и думал об этой сцене в привычных категориях «нормальности» и «ненормальности» и не видел в игре актеров ничего неестественного. Это похоже было на упражнение в рамках некоего психологического тренинга, но не на терапию.
Затем актеры Павел Журавихин и Елизавета Горохова репетировали пластический этюд, в котором им, сплетенным в объятиях, одновременно нужно было снимать друг с друга невидимые пылинки. Это было эффектно. Даже те, кто знает об аутизме только по фильму «Человек дождя», в курсе, что люди с особенностями развития очень внимательны к мелочам и зациклены на порядке, на выстраивании системы. В этом этюде стремление к порядку сплелось с образом влюбленной пары.
Я не знал, о чем пойдет речь в спектакле «Неизведанная земля», и мог предполагать, что он весь будет состоять из таких этюдов, вызывающих мгновенную реакцию самого поверхностного толка: «Смотри-ка, надо же, как они могут». Произнося про себя это «они», я вновь определял их, как неких «других», которым не дано вести себя так, как «мы», не дано переживать те же чувства, таким же образом взаимодейстовать и творчески реализовываться.
Однако спектакль оказался сложнее и глубже. Вместе с актерами Павлом Журавихиным, Елизаветой Гороховой и Евгением Говердовским на сцене работает музыкант-мультиинструменталист Леван Авазашвили, известный публике по ряду проектов «Газгольдера». Музыка играет в спектакле очень серьезную роль. Это не только аккомпанемент к звучащим в нем песням, но и способ создания атмосферы, и танцевальный ритм, помогающий в одной из финальных сцен актерам буквально слиться с публикой. «Для нас, создателей спектакля, важно, чтобы люди начали задумываться о том, что происходит с людьми с аутизмом в обществе, чтобы с ними начали встречаться, общаться, — говорит Андрей Афонин. — Для этого у нас есть эпизод, когда они танцуют вместе — люди из публики и наши актеры».
«Неизведанная земля» — серьезный разговор. В роли модератора выступает педагог Екатерина Яненкова. Номера, составляющие спектакль, далеко не всегда решены привычным театральным языком, они требуют работы и от зрителя. И чтобы дать всем передышку, ведущая предлагает небольшие разговорные интермедии. Когда она задает на первый взгляд простые вопросы, оказывается, что публика не только теряется с ответами, но в принципе не готова импровизировать, общаться в режиме, близком к стендапу. В отличие, кстати, от актеров, настроенных на коммуникацию, пусть и нестандартную. Екатерина задает вопрос «что такое юмор?» и получает самые разные, порой противоречивые ответы. Я сам оказался в замешательстве несмотря на то, что в свое время изучал эту тему. И здесь было впору задуматься не о том, что в голове у «них», а о том, что в голове у меня самого.
Способ коммуникации у людей с РАС с непривычки обезоруживает. Помню, как после репетиции ко мне неожиданно обратился Павел Журавихин: «Как ваши дела, Борис?» Я растерялся: мы были знакомы две минуты, но это не был дежурный этикет, а вопрос о том, как мои дела, от парня, который восемнадцать лет ходит в театр, занимается здесь по пять часов в день пять раз в неделю, и другой жизни, по сути, у него нет, только семья и театр. «Вы знаете, Борис, у меня день рождения 7 января, в Рождество, представляете? А когда у вас день рождения?»
Какое его дело? А вот есть дело. Я не могу объяснить, какое, но ему это важно, это не формальность. Актеры говорят из раковины своего «иного» мира. Причем говорят не только языком своего искусства — хореографии, пластики — но и прямо с тобой. Очень правильно, стройно, понятно, может быть, чуть громче, чем люди без ментальных диагнозов. И этот опыт нужно пережить вместе с ними, а не делать из них «правильных».
Мейнстримовая точка зрения во всем мире состоит в том, что аутизм — это болезнь, которую нужно лечить. И это «лечение» часто достигает негативных результатов. Отношение Андрея Афонина к такому лечению вполне определенное. Человека загоняют в жесткие рамки общепринятых представлений о нормальности, а отложенным следствием этого становится жестокая агрессия с его стороны. И с этой агрессией справляются уже в психиатрических лечебницах. «Особый театр» предлагает альтернативу. Поддержка человека в его продуктивной социальной деятельности, какой бы у него ни был диагноз, каков бы ни был уровень его социальной компетентности, — это то, что театр предлагает взамен содержанию в четырех стенах, приему препаратов или воздействию «чудодейственных методик».
Еще одна тема, которую поднимает Екатерина Яненкова в разговоре с аудиторией во время спектакля, — «нежелательное поведение». Зрители вроде бы понимают, о чем идет речь, но тоже не до конца. Именно в этом разговоре формулируется одна из задач спектакля: представить альтернативу популярным техникам «отучения» от нежелательного поведения.
Кто вообще имеет право определять, какое поведение желательное, а какое — нет? Тем более — определять для другого человека. Но в отношении ребенка или человека с ментальными особенностями это, вроде как, нормально.
«Понимаете, есть определенные методики, которые, на первый взгляд, позволяют научить ребенка правильному с точки зрения взрослого человека — специалиста и родителя — поведению, — объясняет Андрей Афонин. — При этом внутренняя жизнь ребенка и его мотивации к тому или иному поступку не считаются значимыми. Многие из популярных сейчас методик имеют негативные последствия в долгосрочной перспективе, но они агрессивно насаждаются, так как имеют очень серьезную финансовую составляющую и считаются методиками с доказанной эффективностью. Если говорить грубо, человека дрессируют до такого состояния, что он получает навык поступать так, как от него требуют в определенных обстоятельствах, но при этом он не получает навык ориентации в сложных отношениях с другими людьми, понимания других людей, так как это не делается по отношению к нему самому. В этих методиках важно внешнее соответствие, а не внутренний мир человека. Это имеет катастрофические последствия, но об этом никто не говорит — слишком серьезные финансы в этом задействованы».
Фактически «Неизведанная земля» — не только спектакль, местами странный, местами смешной, но и научная работа, в которую вовлекают всех присутствующих.
На вопрос ведущей к залу «что такое аутизм?» одна из девушек-зрительниц ответила: «Это тот, кто внутри». Она наверняка знала тему лучше, чем многие присутствующие. И каждый мог попробовать сверить то, что он видит и слышит, с тем, что сообщает ему его собственный «тот, кто внутри».
Общение с людьми из особого театра — очищающий опыт. Не потому, что, смотри-ка, кому-то еще хуже, чем тебе, — это было бы слишком банально. Они не чувствуют себя другими, но заставляют заново задуматься о том, что такое «здоровье», «норма», «боль», «страдание». Это вырывает в том числе и из колеса свойственного нашему времени думскроллинга и заставляет по-новому посмотреть на мир.
«Самовыражение студийцев не совсем нормативно, поэтому они отторгаются обществом, — комментирует Андрей Афонин. — А мы им говорим, что, наоборот, им нужно выражать себя! Это важно для нас, это интересно в том числе для зрителей. И в спектакле гости приоткрывают для себя внутренний мир человека с аутизмом. Они видят красоту этого человека, его уникальность и непосредственность. В этом — главный наш посыл. Откройте для себя "Неизведанную землю"! Она приятно удивит вас!»