Иманбек получил «Грэмми» год назад. Что произошло с Effective Records за это время?
Действительно, памятная дата. За этот год мы выросли ровно в два раза. Благодаря Иманбеку, лейбл стал известен во всем мире. Это видно по рецензиям на наши релизы и по тому, как на нас реагируют на музыкальных конференциях и выставках. Люди знают, что есть такая компания с интересным локальным каталогом, которая в то же время лицензирует на территории России больших зарубежных артистов, от Тиесто до LP. Прибавили мы в первую очередь в цифровых продажах, которые до «Грэмми» Иманбека не были нашим самым сильным местом.
Effective Records существует примерно с 2013 года. Мы были заметны прежде всего как издатели танцевальной музыки, которая играет на радио. Доля наших треков в эфире радиостанций всегда была большой, и нам платили отчисления за трансляцию треков. Таким образом, основным доходом лейбла были эти отчисления и живые выступления музыкантов — как в России, так и за рубежом. Что же касается российских цифровых платформ, то танцевальная музыка, которой мы занимались, стримилась не очень хорошо. Это применимо не только к нашим диджеям, но и к западным звездам даже самого высокого уровня вроде Тиесто, Кельвина Харриса или Дэвида Гетты. Если внимательно посмотреть на чарты Spotify, VK и Apple Music в России, то можно увидеть, что это в основном отечественная поп-музыка и хип-хоп. Процент западных хитов был невелик. И танцевальных треков среди них было не очень много. Понимаете, в количественном отношении аудитория танцевальной музыки такова, что до чартов она треки не доводит. На диджитале зарабатывали все артисты, кроме диджеев-электронщиков. В этой парадигме мы и жили.
Люди стали совершенно органично слушать его треки. Не все, конечно. За этот год мы выпустили порядка 12 композиций Иманбека. И примерно каждая третья добирается до чартов. Top100 VK, Top100 Apple Music и Top50 Spotify — это уже какие-то деньги.
Как Иманбека классифицируют в танцевальной музыке? Можно ли сказать, что он придумал что-то новое?
В очень многогранной культуре EDM появилось понятие «слэп-хаус». «Слэп» в данном случае — не только «шлепок», но и некий продюсерский прием, связанный с определенным звучанием компьютерного баса. До появления Иманбека такой тип звучания в мейнстрим-треках слэп-хаусом не называли. Теперь в Spotify есть даже плейлисты Slap House. И вот Иманбек считается апологетом этого жанра. Причем сам он не считает, что работает в нем. Но вот музыкальная общественность приняла его ремикс на песню SAINt JHN Roses как иконический слэп-хаус. А если спросить Иманбека или меня о том, как называется его стиль, мы бы, наверное, ответили, что это танцевальная музыка, которую среди прочего можно назвать слэп-хаусом.
Можно ли сказать, что Иманбек преодолел ассоциацию с Roses и уже не считается one hit wonder?
Да, и, наверное, это наше главное достижение. Второй по степени узнаваемости трек — Sweet Dreams, записанный в коллаборации с норвежским диджеем Аланом Уокером. Он представляет собой интерполяцию трека Скэтмэна Джона Scatman (1994 год). Усилиями двух команд, нашей и Алана Уокера, мы добились выдающихся результатов этого трека на стримингах. Сейчас на Spotify у него 103 млн прослушиваний. Сам Алан Уокер — геймер, и его фан-база — это в основном геймеры, которые стримят музыку.
Понятно, что такие хиты, как Roses, не случаются часто. Но, например, трек с Шоном Полом Dancing On Dangerous стал платиновым во Франции и Италии и золотым в Германии, до сих пор в некоторых странах он играет на радио, хотя прошел уже почти год. Трек с Уизом Калифой Ordinary Life находится в горячей ротации в Польше, Германии и Италии. Так что с нами теперь невозможно не считаться. Иманбек сформировался как бренд. К нашим релизам теперь особое отношение у индустрии: у них всегда хорошая поддержка на радио и хорошие результаты в стримингах. Если представить себе человека, который сегодня случайно услышал Иманбека и заинтересовался им, то пока он дойдет до песни Roses, пока послушает коллаборации с Ашером, Ритой Орой, Дэвидом Геттой, Marshmello и другими, у него сложится впечатление, что Иманбек был всегда. А ведь официально он занимается творчеством всего лишь 2,5 года.
А ты можешь подтвердить, что существует некое казахское музыкальное чудо? Все же Скриптонит, Джа Халиб, Иманбек, Ирина Кайратовна, Moreart — серьезный список, и он этими именами далеко не исчерпывается.
Конечно. Казахи очень музыкальны. И важно, что они и сами так считают. Не во всех странах так бывает.
Казахи прежде всего производят очень хороший продукт в разных жанрах и в большом количестве. Монетизировать этот продукт внутри страны получается хуже. У них нет больших сильных платформ, которые давали бы большую денежную массу. «Яндекс.Музыка» и VK в стране есть, а Spotify так и не пришел. На машину или квартиру внутри страны трудно заработать. Иманбек не пользуется Spotify. Он в VK, в «Яндексе», реже в Apple Music. Конечно, таким артистам, как Скриптонит или Джа Халиб, больше всего денег приносят прослушивания за рубежом. Но они и не живут в Казахстане.
А Иманбек?
Иманбек там живет. То, что зарабатывает в остальном мире, он тратит в Казахстане. И это двигает местную индустрию. Если там будут открываться лейблы, которые будут заниматься всем кругом сервисов для музыкантов, то в стране, в ее шоу-бизнесе, может случиться своего рода «бэби-бум». А пока талантливых людей подписывают российские лейблы и продвигают на российских стриминг-платформах.
Уместно ли сейчас говорить о будущем Effective Records?
Вполне. Сложные времена рождают сильных людей. Наше будущее связано с созданием музыкального продукта мирового уровня. Мы умеем и хотим его создавать. Мир — это глобальное информационное пространство. Музыка границ не имеет, особенно танцевальная, в которой текст большой роли не играет. Я уверен, что музыка никуда не пропадет. Могут меняться способы ее доставки и монетизации. Но сама она никуда не денется.