Следуя духу времени, программа Берлинале хранит на себе отпечаток трендовой неомарксистской повестки, и изрядная доля представляемых здесь фильмов подчинена идейным задачам, популярным у прогрессивной богемы: социальное равенство, инклюзивность, феминизм третьей волны и эмансипация меньшинств. На фоне этого несколько однообразного ландшафта приятной неожиданностью оказался шедевр молодого американского кинематографиста Грэма Мура The Outfit («Костюм»). Главный герой этой старомодной в лучшем смысле слова криминальной драмы — британский портной-эмигрант Леонард, в числе клиентов которого преимущественно чикагские гангстеры со всеми вытекающими последствиями. Картина скроена безупречно, подобно костюмам, выходящим из под руки главного героя: все действие помещено в камерные декорации пошивочной студии, сюжетные твисты закручиваются с нарастающей головокружительной динамикой, нуарная атмосфера и винтажный бандитский шик обрамляют глубокую человеческую драму.
Игра сэра Марка Райлэнса завораживает мастерским сочетанием внутренней силы и ранимости, британской учтивости и американской street wisdom. The Outfit — режиссерский дебют Грэма Мура, чья основная профессия — писатель/сценарист: в 2015 году он был удостоен премии «Оскар» за лучший адаптированный сценарий к фильму «Игра в имитацию». The Outfit сам по себе литературоцентричен и ностальгичен: антураж и фабула вызывают в памяти детективы Рэймонда Чендлера и Дэшила Хэммета, а эффектное появление нигерийско-британской актрисы Никки Амука-Берд в роли главы креольского мафиозного клана заставляет вспомнить о классике жанра blaxploitation. The Outfit нетипичен для Берлинале: при всей ясности моральных выводов в нем напрочь отсутствуют нравоучительность и социальная проблематика.
Представление о более характерном фестивальном тренде дает, к примеру, фильм Рут Беккерман «Мутценбахер». Немножко предыстории: «Жозефина Мутценбахер, или история венской проститутки, рассказанная ею самой» — скандальный роман, изданный в Вене в 1906 году. Героиня — 50-летняя венская куртизанка — откровенно описывает свой бурный сексуальный опыт, который начался в совсем раннем возрасте и в итоге привел ее к трудоустройству в венском борделе.
Роман стал бестселлером, выдержал множество переизданий и целый ряд экранизаций. Недоставало лишь интерпретации его с позиций современных критических теорий угнетения — и здесь на арену выходит Рут Беккерман. В ее кинооопусе многочисленные германоязычные мужчины, снятые нарочито неприглядно-крупным планом, читают скабрезные отрывки из романа, разыгрывают сцены из него и отвечают на наводящие вопросы режиссерки из-за кадра. Большую часть фильма зрителя, естественно, не покидает чувство неловкости — что легко спутать с пробуждающимся моральным чувством (популярный в прием в новейшем авторском кино). Те, кто постарше, с грустью вспоминают о более разнузданных временах, а кто помоложе — просто глупо хихикают. Если у какого-то недогадливого зрителя остается недопонимание творческой задачи фрау Беккерман, то на 20-й минуте она сама с пролетарской прямотой восклицает из-за кадра: «Сильным женщинам тоже больно!» Мужчина в кадре виновато кивает.
Чтобы развеять последние червяки сомнения, действующие лица прямым текстом обсуждают социальные факторы, приведшие Жозефину на панель (спойлер: это мужчины-абьюзеры). В целом система смотрится довольно стройно, за исключением одного жирного «но»: Жозефина — это, как установлено консенсусом литературоведов, плод буйно фантазии австро-венгерского литератора Феликса Салтена. В его тексте чувствуется сильное влияние де Сада и личной мечтательной проекции автора о безотказной услужливой Лолите — меж тем в фильме Беккерман «кейс» Жозефины разбирают как реальные факты. В архивах предвоенной Австро-Венгрии наверняка имеются фактические, а не вымышленные свидетельства проституирования женщин. Но Рут Беккерман предпочла выстроить нарратив вокруг бульварного романа, где женщина представлена рабыней своих низменных инстинктов.
Здесь уместно вспомнить цитату Оскара Уайльда (которого, кстати, цитирует и протагонист The Outfit):«Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо.». Это справедливо и в отношении кино: навязчивое морализаторство не способно заменить вдохновение.