В новой рубрике Денис Виленкин собирает совсем свежие французские фильмы, которые вы, скорее всего, упустили и более менее исчерпывающе о них рассказывает.
«Кушетка в Тунисе» (Un Divan à Tunis)
Из французского Парижа в тунисскую Эззахру прилетает молодая женщина по имени Сельма (Голшифте Фарахани), желающая открыть кабинет психотерапии и из простого человеческого альтруизма помогать людям. В Тунисе, впрочем, все как обычно. Люди не очень понимают, зачем вообще существуют психотерапевты, кто-то думает, что Сельма продает себя на этой самой кушетке, а кто-то сердится, что сеанс слишком быстро кончился, не понимая, как в принципе устроена психотерапия.
Самое главное, что нужно знать о «Кушетке в Тунисе» Манель Лабиди: это режиссерский дебют и действительно лирическая комедия про Тунис. В особенности уморительно смешная для тех, кто там бывал. У полиции сократили бюджет и отняли алкотестеры, поэтому дышат теперь не в трубочку, а прямо в лицо офицеру. Женским нижним бельем по-прежнему иногда приходится торговать из-под полы, поэтому Сельме сотрудница городской управы, у которой она пытается получить лицензию на работу, предлагает лифчики по 20 динаров, вывалив их на рабочий стол. Фиктивные браки с геями, чтобы уехать из страны, тоже никуда не делись. Младшая родственница Сельмы мечтает наконец покинуть границу и искренне не может понять, что же в тунисском небольшом городе забыла психотерапевт.
А Сельма — на самом деле не постколониальная зазнайка, как некоторые кличут. Ее маяки дальнего плавания на родину — не комплекс бога с французским гражданством и бескорыстное желание помогать униженным и оскорбленным. Как бы ни эгоистично, но именно через своих немногочисленных пациентов девушка начинает узнавать и себя. И даже когда власти прижимают с тем, что психотерапия должна быть запрещена, выход находится. Теперь никакой кушетки в просторном белом и прохладном кабинете, а только переднее сиденье прокопченного грузовичка. Но и туда выстраивается очередь. Сельма нужна здесь, а это мимолетное «здесь» нужно Сельме.
Три любопытных факта: Мадж Мастур, который играет полицейского, неловко приударяющего за главной героиней, — один из лучших тунисских актеров сегодня, обладатель «Серебряного медведя» Берлинского кинофестиваля за лучшую мужскую роль в роскошном фильме «Хеди». Сама картина «Кушетка в Тунисе» получила приз зрительских симпатий на Венецианском кинофестивале в секции «Неделя авторов». А название картины отсылает к фильму «Кушетка в Нью-Йорке» Шанталь Акерман.
[STAT_ART_3]
«Шок будущего» (Le choc du futur)
Париж, 1978 год. Молодая девушка-диджей Ана (Альма Ходоровски) старается найти себя в электронной музыке. Ана лениво встает с кровати, закуривает сигаретку, включает Supernature Cerrone, что, конечно, после Ноэ в «Экстазе» некоторое читерство. Но понятно, вдохновляют ее по-честному великие вещи. А дальше начинается экскурсия в творческий процесс по извлечению звуков из своей головы длиною в день. Надо сказать, это очень симпатичный и странный фильм, который, скорее всего, никто не будет смотреть. Для диджеев в нем слишком мало терминов и слишком много кинематографии, для эстетов в кино он понятен как прямая бочка. Но обаяния у «Шока будущего» решительно не отнять. Представьте себе приятную встречу с друзьями и кофе на свопе пластинок в московском «Пауэрхаусе».
Снято кино с особой любовью к электронике, концу семидесятых и женщинам. Более того, оно, как следует из финального титра, посвящено всем женщинам-пионерам электронной сцены. От Венди Карлос, написавшей саундтреки к «Трону» и «Сиянию», до Лори Шпигель, сочинившей технику алгоритмического звучания. Главная роль — собирательная — у внучки не нуждающегося в представлении режиссера Алехандро Ходоровского. Альма в жизни, кстати, тоже поет в собственной группе Burning peacoсks, поэтому мило видеть, как в фильме ей делают комплименты насчет отличного голоса. А самая главная причина для просмотра, как мне кажется, в том, что режиссер картины, известный музыкант, композитор и музыкальный продюсер Марк Коллин прячет за вот этим мини-признанием в любви к женщинам за вертушками вдохновляющий урок по тому, как рождается хит, складывается из крупиц чувств, отголосков чужих треков и надломанных воспоминаний. А затем танцующие люди в бородатых 70-х уже хотят зашазамить catchy track, но еще не знают, чем это сделать. Шок будущего, не иначе.
[STAT_ART_3]
Как известно, после смерти своих двух маленьких детей в страшной автокатастрофе танцовщица Айседора Дункан сочинила прощальное соло под названием «Мать». Танец этот — чувственный опыт не то убаюкивания младенца, не то принятия смерти. Почти век спустя главные героини трех разных возрастов и социальных ролей пытаются верно истолковать эмпатические вибрации, заложенные в идею самого танца.
Картина довольно успешного, но малоизвестного воспитанника кинофестиваля в Локарно Дамьена Манивеля и в этот раз оттуда не уехала без приза, получив награду за лучшую режиссуру. Можно сказать, что «Дети Айседоры» — тихое противопоставление шумной и разгильдяйской «Эме» Пабло Ларраина из Венеции, тоже повествующей, в общем, об опыте утраты ребенка. Но несмотря на различие форм, «Дети Айседоры» — кино очень понятное, и кажется, что неразумно чересчур длинное, хоть и хронометраж составляет всего чуть больше часа и пятнадцати минут. В то же время ругать картину не очень-то хочется и, честно говоря, можется. Возможно, если вы посоветуете ее своим чутким друзьям-танцорам, они скажут, что это вообще лучший фильм, который они видели в жизни. К тому же первая партия из трех отведена несправедливо малоизвестной за пределами родины французской актрисе Агат Боницер, которой к лицу любое размеренное повествование. Однако мысли, что «Дети Айседоры» живы в каждом умном танцоре, автору показалось все же недостаточно.
[STAT_ART_2]