Аборт — личный выбор человека, а законодательное ограничение операции — дело общее. В странах, где прерывание беременности запрещено или строго ограничено на законодательном уровне, режиссеры снимают кино о социальной проблеме, которая касается обычных людей. Героями становятся доктора и пациентки, одинокие женщины, их подруги и бывшие любовники. Мы разбираемся в кино об абортах, которое делает приватное публичным.
SRSLY не поддерживает практику опасных абортов, описывая их методы. Для психологической и юридической помощи можно обратиться в организацию «Насилию. Нет» (организация признана иностранным агентом на территории РФ. — Прим. SRSLY). Подробная медицинская информация об опасных и безопасных абортах находится на сайте международной организации «Врачи без границ».
Диван суд заменяет реанимационной, где доктор должен решить, был у пациентки выкидыш или аборт. Чаще режиссеры прямо сталкивают своих героинь с судебной системой. Французский классик Клод Шаброль снял «Женское дело» (1998) о реальном судебном процессе над Мари-Луиз Жиро (Изабель Юппер, Кубок Вольпи Венецианского кинофестиваля), чью жизнь оборвала гильотина. Во время Второй мировой войны правительство сделало из Мари пример, обосновав свое решение религиозными постулатами морали и нравственности: негоже убивать детей Франции, когда мужья гибнут под пулями.
Шаброль облекает власть в мужской пол: все полицейские — мужчины, судьи — тоже, а к месту казни Мари ведет толпа мужчин, одна женщина и священник. Только среди клиенток и сокамерниц героиня находит понимание: они благодарят ее за операции на дому и поддерживают в тюрьме. Мари — не святая, она брала большие деньги за услуги, но Клод Шаброль показал расстановку сил в обществе: женщинам приходилось выживать, чтобы прокормить семью, потому они работали нелегально (чаще всего проститутками), а мужчины были заняты войной.
Иначе проблему абортов показал Ларс фон Триер в сцене, которая осталась только в режиссерской версии «Нимфоманки» (2013). Отвергающая возможность забеременеть Джо (Шарлотта Генсбур) получает ненавистные две полоски и обращается к врачу, чтобы легально сделать аборт. Но ее заставляют пройти разговор с психологом, аргументируя, что она принимает «важное» решение. Нужная медицинская процедура превращается для Джо в допрос, так как она не понимает, почему должна кому-то объяснять причины своего решения. Для нее подобные расспросы — посягательство на личную свободу, которой она дорожит настолько, что делает себе аборт вешалкой. Джо сравнивает противников аборта с теми, кто лицемерно ест мясо, отвергая муки животных, и кратко заключает: «Табу опасны для людей». Политические запреты обрекли Анну («Событие») и Джо («Нимфоманка») на похожие страдания, хотя между событиями фильмов прошло 50 лет.
Режиссерки-феминистки уделяют большое внимание телесности в своих картинах, пытаются уничтожить стереотипы, навязанные мужским взглядом (male gaze). Они против того, чтобы женское тело служило в качестве прекрасного объекта для услады глаз, а потому позволяют героиням ходить в туалет на камеру, проверять, не протекла ли прокладка, и не брить волосы на ногах, лобке и подмышках. Победительница Каннского кинофестиваля 2021 года Жюлия Дюкорно («Титан», «Сырое») снимает боди-хорроры, где ее героини страдают от своих тел. Так, в короткометражной картине «Младшая» девочка во время пубертатного периода выделяет слизь и скидывает кожу, а в «Титане» Алексия (Агат Руссель) беременеет от машины, ее тело разбухает и начинает течь мазутом. О естественных процессах, происходящих с женским организмом, большинство авторов решает не говорить, но только гласность освобождает острые темы от предрассудков.
В картине Майка Ли «Вера Дрейк» (2004, «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля) героиня (Имельда Стонтон, тоже получила Кубок Вольпи) помогает девушкам прервать беременность опасным способом, но после процедуры покидает их, не думая о последствиях операции. Ли показывает мучения женщин кратко, за что получил заслуженную критику.
В «Событии» Анна проходит процедуру на 12-й неделе, и аборт ей приходится делать дважды. У Ларса фон Триера все более жестоко: Джо делает аборт самостоятельно, постепенно увеличивая шейку матки и дырку в околоплодном пузыре. Для натурализма режиссер демонстрирует финал операции через рентген, чтобы зритель прочувствовал всю боль страдающей женщины.
В «Событии» Анна живет в 1964 году и не говорит никому о планируемой операции, потому что опасается закона. Действие «Никогда, редко, иногда, всегда» (2020, гран-при Берлинского кинофестиваля) происходит в современности, а его главная героиня — несовершеннолетняя Отэм (Сидни Фланиган) делится проблемой только с кузиной Скайлар (Талия Райдер). Она же спрашивает, было ли больно, а Отэм отвечает, что немного неприятно. Так легко «Никогда, редко, иногда, всегда» развеивает страхи вокруг операции, о которой привыкли молчать, а в кино предпочитают не показывать и говорить о ней шепотом.
Но не все страны одинаковы: на рассвете эпохи СССР Абрам Роом снял фильм «Третья Мещанская» (1927), где Людмила (Людмила Семенова) отправляется в больницу на операцию. Роом не показывает процесс, только опустившиеся ноги пациентки, бегущего на помощь врача и девушек, испугавшихся шума из кабинета. Клод Шаброль и Майк Ли тоже оставляют детали в тайне, показывая лишь процесс подготовки к операции: мыло, алкоголь для дезинфекции, теплая вода и клизма с пластиковой насадкой на конце. До Ларса фон Триера и Одри Диван процесс опасного аборта воссоздал Кристиан Мунджиу в «4 месяца, 3 недели, 2 дня» (2007, «Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля), где девушке Гэбице (Лаура Василиу) тайно делают аборт в отеле. Она договаривается с подругой Отилией (Анамария Маринка) больше не вспоминать о произошедшем, хотя подруга выкинула мертвый плод в мусоропровод жилого здания.
Путь избавления от плода — образ, говорящий о том, что ситуация Гэбицы из 1987 года типична, а не исключительна. Поэтому режиссеры пытаются тайное сделать гласным. Если у Клода Шаброля зритель как бы подглядывал за всем, то Одри Диван заставляет посмотреть на окровавленный плод, болтающийся между ног. Зрелище ужасное, но хуже всего приходится женщинам, которых лишили права распоряжаться собственным телом.
История кино маркирует изменения режиссерского видения абортов: сначала авторы разделяют женское тело на части, потом показывают его отстраненно, и только сейчас избранные концентрируют внимание на чувствах. Через годы шепот превратился в крик, а стороннее наблюдение в касание — кинематограф изменился, и весь мир вместе с ним.