Первый сезон, как известно, завершился душераздирающей трагедией: Ру (Зендая) оставляет Джулс (Хантер Шафер) на вокзале и выбирает не жизнь, а очередной трип, превращенный режиссером Сэмом Левинсоном в страшное пластическое совершенство. После было два специальных эпизода-исповеди. Ру под Рождество болтает с другом-наставником Али (Колман Доминго) в придорожной закусочной, а Джулс идет на прием к психотерапевту. Теперь настало время вернуться в школу.
«Эйфория» — вещь поразительная по многим причинам. Главное, что, оказывается, даже из самой заурядной молодежной драмы при серьезном таланте решительно всех цехов (от актеров до монтажеров) можно сделать кино, заслуживающее самых громких эпитетов и слов восклицания. Похоже, в современном кинематографе только Сэм Левинсон может посадить двух красивых людей в быструю тачку и отправить их кататься под Dead Of Night Орвилла Пека (кстати, определенно пришельца из 80-х). И эта поездка достойна сцен главных эротических триллеров 80-х и 90-х — от «Жара тела» до «Основного инстинкта».
И вполне вероятно, успех «Эйфории» в том, что Левинсон сталкивает конфликт восьмидесятнических college movies и девяностнических эротических триллеров. Второй сезон «Эйфории» соткан из красоты лиц и дорог, изящности сторителлинга, эквилибристики музыки и саунд-дизайна, фирменного безошибочного кастинга. А еще в нем ловко, как и в первом сезоне, смешаны приемы из фильмов Мартина Скорсезе с чисто оперными театральными световыми решениями.
Сюжетно второй сезон продолжает преображаться. Это такой «Во все тяжкие», в который впрыснули немножко «Неонового демона». Тяготы потребления запрещенных веществ стирают весь налет гламура из первого сезона. Ру, к вопросу об опере, превращается в настоящего Демона из оперы Антона Рубинштейна. Все это снимает гениальный оператор Марсель Рев (он же работал над «Спутником Юпитера» Корнеля Мундруцо) на пленку Kodak. Конечно, «Эйфория» уникальна и тем, что это кино химических реакций, нейронов под воздействием фентанила, гормонов под воздействием влюбленности, юных и красивых тел под воздействием алкоголя. И, заглядывая в этот красный стаканчик для пунша, позабытый кем-то на вечеринке, обнаруживаем бездну. Бездна невысказанных чувств; губ, не осмелившихся на поцелуй; слез, смешивающихся с глиттером как на палитре. Но, что самое важное и объясняющее популярность сериала: за экзистенциальной торжественностью скрывается простая, притягательная и пугающая история. Байки из склепа американского юга.
Левинсону удается строить саспенс на каких-то поразительных банальностях. К примеру, завибрирует ли телефон в ванной, где спряталась одна из героинь за шторкой, пока ее подружка общается с новым знакомым около раковины. Из новых героев, кстати, ярче всех вписался рэпер Доминик Файк, играющий друга Ру и Джулс. Ну, и самой неочевидно крутой выглядит линия Кэла (Эрик Дэйн), отца Нейта (Джейкоб Элорди), внезапно обнаруживающего себя на рубеже старых воспоминаний и двойной жизни, в которой его уличает сын.
Ближе к середине шестой серии сериал начинает немножечко вязнуть в диалогах, и это можно понять: всем нужно выговориться. Но скучать не приходится. Оператор Рев умудряется изгаляться даже в самых простых мизансценах — так ловит блики проезжающих машин меж жалюзи кафе, что можно обзавидоваться. Главный же ландшафт фильма — это по-прежнему лицо Ру Беннет. Насколько же точно Зендае через уголки губ удается передавать любые состояния — это дорогого стоит. К седьмой серии сериал набирает обороты и раскрывается снова. Звучит стихотворение Рильке, и на сцене школьного театра из постановки вырастает метадеконструкция всего сюжета. А что уж в финале — даже сложно загадывать. Скоро увидим.