«King’s Man: Начало» (The King's Man)
Герцог Орландо Оксфордский (Рэйф Файнс) проклял войну и стал пацифистом, когда на его глазах (и в присутствии маленького сына Конрада) убили сердобольную супругу, исполнявшую миссию «Красного креста». Прошли годы, раны затянулись (и фигурально, и буквально), но продолжали ныть. Началась Первая мировая. Пока добровольцы направляются на бойню, упрямые правители сверхдержав не могут договориться. Конрад (Харрис Дикинсон) вырос и грезит отправиться на фронт (сугубо из патриотических чувств). Когда товарищи (высокие чины) герцога при загадочных обстоятельствах погибают, Орландо начинает собственное расследование и посвящает в него сына. Сильными мира сего, очевидно, кто-то манипулирует. Явная угроза таится в России и травит императора опиумом, но встреча с Григорием Распутиным (Рис Иванс) — как полагается, только начало.
Для Мэттью Вона мир спасти — поле перейти, особенно если гулять под перекрестным огнем с важным документом на руках. Первые полчаса новый «Кингсмен» кажется буффонадой (и эталоном кринжа). Рис Иванс страстно облизывает ногу Рэйфа Файнса. Мультяшный злодей (почти как в «Приключениях Рокки и Буллвинкля») прячется в тени, истерично вопит и в приступах злости разделывает своих домашних баранов. Конрад беспрестанно ноет, выпрашивая у отца разрешения умереть за державу. Но в «Начале» есть нечто большее, чем иллюстративный принцип предыдущих частей «даже из кокни может выйти джентльмен». Вон — патриот, он пересказывает легенду об Артуре, запинаясь от счастья, словно малый ребенок. За комическими перебранками и балетом рукопашных драк таится небольшой сегмент с фронта, который выполнен с такой страстью, с которой редко снимают военное кино.
Иносказательно, на языке комикса Вон говорит о важном. О политике: сразу трех правителей (Николая II, Вильгельма II и Георга V) здесь играет Том Холландер, подчеркивая единую плутовскую природу монархии. О правой/левой идее. О воле случая, определяющей как решения малых людей на местах, так и больших чиновников в кабинетах с дубовыми дверьми. Быть пацифистом важно, но почетный крест за заслуги перед отечеством — практичная святыня, которую приятно носить с собой. Спутники настоящего джентльмена — не только манеры, но и ум, честь, совесть, отвага. Наивно, но трогательно, как чуткая открытка-посвящение родине, где монархия, чаепитие и кинематограф — незаменимые скрепы. Так было, так есть, так будет.
[STAT_ART_2.5]
Дело было вечером, делать было нечего. Школьница Тара (Дженна Ортега) ответила на телефонный звонок с незнакомого номера и пожалела, что не нарвалась на мошенников. Соцопрос про «любимый фильм ужасов» по старой традиции перешел в кровопускание. Незнакомец в маске проник в дом, как итог — семь ножевых ранений, а ведь ей всего лишь нравился «Бабадук» (а не «тупые» слэшеры). Но Тара выжила. Вудсборо снова боится заката. Пресса возбуждается, молодежь играет в угадайку (убийца среди нас), к Таре спешит ее старшая сестра (Мелисса Баррера). Девушка и рада бы защитить родных/близких, но сама не в порядке: чтобы в отражениях зеркал не появлялся призрак отца-психопата, приходится пить таблетки. Под шумок, дабы дать бой (напоминает, правда, акт садомазохизма), появляются и старые знакомые: шериф на пенсии Дьюи (Дэвид Аркетт), «акула пера» Гейл (Кортни Кокс) и клятвенная final girl Сидни (Нив Кэмпбелл).
Никаких здравых идей для пятой части не заготовили, одна болезненная синефилия — зараза, что угробит жанровое кино быстрее любого маньяка. В режиссерах — фанбои, единой истории не складывается (все силы отнимает щенячий восторг от экскурсии в Вудсборо). Посмотри: тот самый дом Стью, где когда-то была резня! А это сестра Рэнди! Ого, слышал, а это Red Right Hand Кейва заиграла! «Крик» всегда был на острие момента. Крэйвен, помимо прочего, тонко чувствовал время: повторяя эстетику молодежных мыльных опер в первой части и деконструируя (вместе с его же «Забери мою душу») в четвертой zeitgeist конца нулевых. Тогда как картина Беттинелли и Джиллетта — не больше, чем «Удар ножом» (фильм внутри фильма, по мотивам истории Сидни), постыдная, пародийная и безвкусная шутка, конвейерный мусор. Какое время, такое и «мета». Эпоха «возвышенных хорроров»? Слэшер здесь больше не живет.
[STAT_ART_0.5]«Лакричная пицца» (Licorice Pizza)
1973 год. Когда 15-летний Гэри (Купер Хоффман) встретил 25-летнюю Алану (Алана Хаим), он не сомневался в том, что они будут вместе. И были: сначала девушка стала его няней, затем — подругой и партнером по малому бизнесу, после чего все оказалось слишком размытым. Гэри с равным успехом продавал водяные матрасы и себя (как актера). Алана все чаще задавалась вопросом: что происходит с ее жизнью и почему?
«Выпускник» Майка Николса наоборот или буквальная экранизация песни Боуи Life On Mars? (кому как больше нравится). Вместо Дастина Хоффмана — актриса Хаим. Там, где у Николса был мнимый хэппи-энд и гнетущая растерянность, у Пола Томаса Андерсона — единение и близость (вопрос «А что дальше?» остается). Алана ищет в толпе счастливца, подходящего под образ самодостаточного взрослого мужчины, но находит нарциссов и бабников. Она идет на невольный бунт против нормативности, продиктованной ортодоксальной семьей: почувствовать что-то к юноше, который на десять лет тебя младше, — тот еще протест.
Любовь не всегда сопутствует логике, она вновь сбивает с ног. Режиссер Андерсон, как и 20 лет назад, осваивает ромком с тем же нескрываемым усилием, с которым Алана в фильме ведет обескровленный (закончился бензин, в стране кризис нефти) грузовик, лавируя по улицам долины Сан-Фернандо . В мире ПТА Филип Сеймур Хоффман вечен: теперь он продолжается в своем сыне. Законсервированная страна детства, ностальгическое порно. Как хорошо там, где нас не было (режиссер в 1973 году был младенцем). Помимо ощущений, настроения и нескольких скетчей со звездами (Брэдли Купер, Шон Пенн, Бен Сэфди), сплошные подмигивания и случайные прикосновения Аланы и Гэри друг к другу. Тактильность, впрочем, не делает персонажей объемнее и живее (второй план удается Андерсону куда лучше). Созданное для кинокритиков кино. По описанию внутрифильмовой пустоты (только воздух и никакого мошенничества) «Пиццы» можно устраивать чемпионат по красоте слога: истинная свобода воли — придумывай, что хочешь. Легкость в обращении с хронотопом не равна изяществу в описании первой любви. Молодость без надежд невозможна: на экране кроме надежд ничего и нет. Лучезарная витальность — это, конечно, хорошо, но так легко получить солнечный удар.
[STAT_ART_2]
«Фальшивомонетчик» (Flag Day)
Джон Фогель (Шон Пенн) старался быть хорошим отцом: так казалось его маленькой дочери Дженнифер. Дома он слушал Шопена и в свободное время возил детей на природу. Еще чаще он пропадал, а после очередной ссоры с женой Пэтти (Кэтрин Уинник) уехал из дома вовсе. Прошло достаточно времени, чтобы Дженнифер (Дилан Пенн) выросла, попробовала всю пакость, на которую тянет в юности и спешно сбежала из ветхого семейного гнездышка (мать сначала спивалась, затем «взялась за ум» и сошлась с каким-то похотливым @#$аком). Девушка отправилась на поиски отца. Джон был рад, но как всегда безответственен: он фальшивомонетчик (и вор), такие надолго свободными людьми не остаются.
Реальная история Фогеля для Пенна — сеанс эксгибиционизма. На роли выросших детей Джона он взял своих собственных (Дилан и Хоппера), исповедально извинясь перед ними за то, о чем мы можем только догадываться. Обратив личное в публичное, Пенн оказывается уязвим. Его патетика христианского толка: всепрощение, смирение и освобождение. В этой концепции, совершая смертный грех, Фогель жертвует собой, искореняя таким образом источник темных тревог (себя же) в судьбах своих близких. Когда маленькая Дженнифер просила ее не бросать, Джон пропускал эти просьбы мимо ушей (carpe diem, сейчас мы вместе, чего еще желать). Спустя годы они оба (отец и дочь) попытались выбраться из этого порочного круга, но лодка не выдержит двоих.
Фантомная безотцовщина, вечное отсутствие. Пенну, вероятно, тесно и одиноко в 21 веке. Его «Фальшивомонетчик» — плоть от плоти кино семидесятников. Пенн чувствует себя Деннисом Хоппером (не только потому что оба актеры — режиссеры, но и потому, что снимался у него в «Цветах»). Уличные полудокументальные сцены, монтируются с зернистыми флешбеками, озвученными поверх пространно-поэтическим текстом. Форма соответствует содержанию. Как и в фильмах Хоппера, настоящая судьба Фогеля остается на обочине, где-то между монтажных склеек, прочесть ее можно только интуитивно. Воспоминания спонтанны и размыты, из вспышек счастья — торжественный День флага (салют, восторженные толпы, в сборе вся семья), только и всего. Если твое родовое проклятие — оставлять за собой выжженную землю, то настоящий хэппи-энд для отца — увидеть, что у детей другая дорога. В начале маленькая Дженнифер смотрит на трусливого родителя сверху вниз, а ближе к финалу видит его на экране прикрученного к потолку телевизора. Мы то возвышаемся, то падаем — таков для Пенна круг жизни.
[STAT_ART_3]