Ограбления банков редко идут по плану. Герой (Николас Кейдж) со своим напарником Психом (Ник Кассаветис) намеревались по-тихому, без жертв, вынести крупную сумму и скрыться в тумане. Но если тебя прикрывает человек, чья кличка — бесстыдный намек на расстройство личности, то любая затея обречена на провал. После продолжительной перестрелки и вереницы безвинных жертв Герой остается в заточении злосчастного городка Самурай-таун до тех пор, пока Губернатор (Билл Моусли) не предлагает (без права на отказ) оказать услугу и вернуть домой его пропавшую без вести внучку Бернис (София Бутелла). Девушка сбежала в страну призраков, а оттуда просто так не возвращаются. Мотивации ради Героя облачают в кожаный костюм с закрепленной вдоль разных частей тела взрывчаткой (от тестикул до горла). Любая попытка его снять — ничего хорошего не жди. Если же Героя посетят срамные мысли относительно внучки Губернатора — костюм сдетонирует. Если девушка после встречи не произнесет в динамик свое имя, то через трое суток неминуемо произойдет взрыв. Что ни делай, перспектива незавидная, но, может, все-таки существует обратный путь из Страны призраков?
Символично, что первый англоязычный фильм Сиона Соно (в «Риске» он только прицеливался к Голливуду) по состоянию здоровья режиссера (сердечный приступ) был снят на его родине — в Японии. Некоторых людей не изменить, да и нужно ли? Какой материал ни возьми, национальная идентичность все равно проявится. Картины Соно зачастую напоминают объективную реальность до первой странности. Затем его герои оказываются в зазеркалье, пространстве своего подсознания, откуда хода нет — разве что упрешься в собственное отражение. На первый взгляд, такой мир узнаваем: привычные глазу высотки, школы, частные дома, спальни, стены. Но в деталях таится что-то глубоко неправильное и нездоровое, как душевная болезнь.
Каким бы ни был сеттинг или жанр, достаточно одной тесной комнаты, одного женского лица, чтобы Соно смоделировал свою самодостаточную вселенную. В «Узниках» проще задача, но не ее решение. Зарифмовать Дикий Запад и феодальную Японию. Построить тюрьму коллективной памяти на почве, усеянной радиоактивным пеплом. Заселить ее архетипическими персонажами, за которых говорят их имена, клички, внешний вид и только потом уже поступки. Самураи, гейши, ковбои, салуны, кольты и клинки из стали — взять от культуры обеих стран самое напрашивающееся, очевидное, ассоциативное.
Это умеренно эксцентричная картина — настолько, чтобы именно с «Узников» иной зритель мог начать свое знакомство с мирами Соно. И сложно представить для функции проводника по Стране призраков актера лучше, чем Николас Кейдж. Изгнанник Голливуда, ставший сначала мемом, затем чем-то большим, чем просто лицо на экране. Кейдж — олицетворение усталой скорби, боец с безумным оскалом, шныряющий между землей и преисподней. Он давно существует в своей органике, независимой от условности того материала, на который подписывается. От головы до пят начиненный взрывчаткой Герой садится за руль предложенной Губернатором машины, но, недолго подрифтовав, предпочитает пересесть на видавший виды велосипед. Индивидуализм? Слабоумие и отвага? «Какой он крутой», — восхищенно замечают окружающие. Но не потому что храбрый, а потому что другой. Соно использует самодостаточность Кейджа как штрих к портрету Героя, чтобы придать драматургической функции правдоподобность (уже абсурд). Среди ряженых, мертвецов, фантомов и манекенов он один живой, пусть и себе на уме.
Дикость в глазах (уме) смотрящего. Без понимания контекста «Узники» — история Героя, избавляющегося в Стране призраков от чувства вины за свои грехи. Типовая легенда о спасителе — казалось бы, обычном мужчине, которого все окружающие почему-то истово убеждают в обратном. «У него святая красная кровь!» — восклицают местные. Он весь из плоти, дышит, думает, потому избран, иных пророчеств в краю манекенов и кукол нет. «Я знаю каратэ», — карикатурно вскидывая руки в характерном жесте, с легкой угрозой твердит Герой.
День сегодняшний в кадре встречает вчерашний. В Стране Призраков городские часы остановились в 08:15: тогда Хиросиму поразила атомная бомба. Разброс отсылок парадоксален. Психа играет режиссер «Дневника памяти» и «Другой женщины» Ник Кассаветис. Дональд Трамп. Иводзима и Перл-Харбор. Серджио Леоне. Да чего уж, вся история американского (и не только) вестерна. Синъя Цукамото. Наследие самого Соно. Все это детали, связи, утяжеляющие те образы, что иной раз кажутся проявлением легкомысленного формализма. Соно убежден: чтобы отпустить что-то в коллективной памяти, начинай с себя.