Как вы пришли к идее экранизировать эту историю?
Дэвид: У меня не было масштабных планов снять фэнтези или средневековое кино, но в марте 2018 года внезапно появилась идея сотворить что-то в духе тех фильмов, на которых я вырос: «Виллоу», «Победитель дракона» или даже «Властелин колец». Я читал поэму о сэре Гавейне и Зеленом Рыцаре в колледже и подумал, что она может служить отправной точкой. Перечитал ее и сел за сценарий. При повторном знакомстве оказалось, что это более глубокое и сложное литературное произведение, заслуживающее стать чем-то еще, а не просто сюжетным шаблоном.
От перечисленных фильмов вашу картину отличает почти полное отсутствие экшен-сцен.
Дэвид: Я люблю экшены, режиссировать битвы веселее всего. Но наш фильм нуждался в тишине и задумчивости, поэтому мы не стремились сделать его более остросюжетным. На самом деле, кстати, сцена драки в картине была — и довольно жестокая. Но, посмотрев фильм целиком, мы решили ее вырезать: поняли, что она не нужна. На стадии постпродакшена, на финальном монтаже, понимаешь, где тебя подвели инстинкты. Они могут говорить, что надо дать волю зрелищности и действию, но иногда это не на пользу фильму.
Дев, небось, готовился, фехтовал...
Дэвид: Сцена вообще классная! (Смеется.)
Дев: Я снял ее на айфон во время предпросмотра с продюсерами, она очень красивая.
Дэвид: Мы когда-нибудь ее выложим, там еще играет саундтрек из «Властелина колец».
Сложно ли было адаптировать книгу?
Дэвид: Любая адаптация неизбежно означает внесение изменений. Тут важно соблюсти баланс между верностью первоисточнику и своему творческому замыслу. Я очень трепетно относился к тексту поэмы, и было нелегко менять те ее части, которые в него не укладывались, — например, удалить сцену охоты лорда, одну из важнейших в книге. В кино она бы не сработала. Соблюдая этот баланс, ты все равно не угодишь всем — наверняка найдутся специалисты по средневековой литературе, которые меня проклянут. Но сюжетные изменения я вношу из любви к первоисточнику, понимая, что лучше всего поможет ему попасть на большой экран.
Я правильно уловил, что противостояние Зеленого Рыцаря, живущего в лесу, и Гавейна из городской крепости — это аллегория конфликта природы и цивилизации? И, убивая природу сейчас, мы навлекаем на себя смерть в скором будущем?
Дэвид: Этот мотив точно присутствует в фильме, хотя я не считаю, что природа нам мстит. Думаю, она равнодушна к людям и переживет всех нас в итоге. Натиск цивилизации на природу привел к трагическим последствиям, но такова цена прогресса. Оптимистичный сценарий: человек научится жить в симбиозе с окружающим миром, но пока не очень-то в этом преуспел.
В какой-то момент человеческая раса уже не сможет жить на этой планете и вымрет, и мир вернется к своему естественному состоянию. Зеленый Рыцарь олицетворяет собой неизбежность. Звучит как что-то ужасное, но я нахожу в этом великую красоту.
Дев, какова ваша интерпретация?Дев: Для меня это интересная история взросления — coming of age — привилегированного и самоуверенного молодого человека, стремящегося завоевать место за круглым столом. Он романтизирует путешествие, которое ему предстоит, свой рыцарский подвиг. Но амбиции Гавейна оказываются посрамлены, он подвергается унижению, лишается всего… Природа усмиряет его.
Зачем фильм разделен на главы?
Дэвид: Мне нравится, когда в фильмах есть деление на главы. Особенно в таких, как этот: здесь семь или восемь актов, и в отличие от традиционной трехактной структуры наша картина очень эпизодична. Такое разделение дает зрителю ощущение развития. А сам текст заголовков глав содержит смысловую перспективу того, что вам предстоит увидеть. Ну и я очень классно поиграл со шрифтами! (Смеется.)
Ваш герой — совсем не тот рыцарь без страха и упрека, что описан в книге.
Дев Патель: Возможно, из-за моего несовершенства как исполнителя. Дело в том, что мне не хватает формального актерского образования, и меня бросает из стороны в сторону. Я должен был как-то примерить эту роль на себя, поэтому представил себя тинейджером, который слишком поздно возвращается с прогулки и мама его ругает. Из-за того, что его растущее эго и маскулинность подавляют, он регулярно переживает фрустрацию. Как и я. (Смеется.)
Дэвид: Это было самым значительным изменением в исходный текст: наш Гавейн несовершенен. Мы решили: «Надо дать ему пространство, чтобы он рос как личность». Очень современный подход — отправить кого-то в героическое путешествие, чтобы выковался характер. И это позволяет применить более личную интерпретацию: я сам в юные годы приходил домой, выпив лишнего. Мне хотелось сделать нашего героя похожим на слегка испорченного подростка.
Увидев лису, я все время ждал, пока она заговорит. А когда заговорила, окончательно убедился, что это сознательный оммаж Фон Триеру.
Дэвид: Все так. Я люблю «Антихриста» Фон Триера и «Бесподобного мистера Фокса» Уэса Андерсона — да и вообще, являюсь большим поклонником говорящих лис. В книге лиса была человеком — слугой из замка, но я не хотел вводить еще одного человеческого персонажа на определенном этапе сюжета. А поскольку это фэнтези, меня ничто не удерживало от того, чтобы сделать персонажем охотничью добычу, заставить лису говорить. Я исполнил свою давнюю мечту и обогатил мировую сокровищницу говорящих лисиц в кино.