Для фестиваля этого года вы выбрали постковидную тему — «Личное». Можно ли сказать, что пандемия сильно изменила концепцию и контуры «Архстояния»? Или все будет по-прежнему?
Концептуальные изменения только в том, что переживаемый период пандемии уже изменил отношение к нашему личному пространству и способу личного высказывания. Мы много времени провели в вынужденной изоляции, что, конечно, сказалось в целом на творческом контексте. В этом году в Никола-Ленивец было важно пригласить людей, у которых есть переживания по поводу происходящего, тех, кто может сформулировать понятие «личного» в нынешних обстоятельствах. Например, мы пригласили главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова (он представит проект «Русское идеальное» в виде блестящей трубы. — Прим. SRSLY), тонкого художника Владимира Наседкина (представит проект «Пьяный забор» в виде накренившейся стены. — Прим. SRSLY), молодых малоизвестных авторов Василису Прокопчук и Евгения Брагина, победивших в открытом конкурсе на создание инклюзивного произведения искусства. Как обычно, все эти объекты останутся в постоянной коллекции нашего парка.
Есть ли общий нерв у авторов в этом году? При первом взгляде кажется, что всех волнует тема эскапизма. Или как?
Каждый автор отреагировал по-своему. Например, Сергей Кузнецов рефлексирует на тему совершенства в российской архитектуре. Это естественно, ведь он, как главный архитектор Москвы, четко понимает место нашей архитектуры в мировом контексте. Ему давно хотелось придумать абсолютно идеальную вещь с точки зрения разных факторов: пропорций, ландшафта, производства и реализации. Объект Кузнецова называется «Русское идеальное», и теперь он есть в Никола-Ленивце. Это уникальное событие: произведений искусства такого качества парк еще не видел. Посмотрим, как на этот результат отреагирует творческое сообщество.
На фестивале мы еще размышляем о будущем. Владимир Наседкин, как представитель плеяды больших русских художников-минималистов, делает свой самый амбициозный проект — объект-рельеф. Благодаря поддержке музея AZ Наседкин (автор все же музейного уровня) впервые предстанет совсем в другом ракурсе, более масштабно. Художник берет новую планку, и это вызов не только для него, но и для фестиваля. Его работа станет для нас первой конфликтной вещью, потому что все существующие на данный момент проекты больше вовлекают, приглашают посетителей, дружелюбно с ними взаимодействуют. А «Пьяный забор» Наседкина расположен на самом видном месте парка, преграждает всем путь и закрывает живописные виды. Мы традиционно опираемся на мнение нашей аудитории, и в данном случае это для нас эксперимент. Интересно, впишется ли «забор» в концепцию парка и какая будет реакция на такой концептуальный дискомфорт, ведь людям придется протаптывать новые тропинки.
То есть «Пьяный забор» — буквально как стена Трампа?
Да, именно. Или можно взять другой пример: стену Ричарда Серра в Нью-Йорке, которая тоже конфликтно стояла на выходе из подземки. Мы хотим посмотреть, как эти механизмы работают не в городе, а в парке. Кроме того, нам важно делать акцент на русском идентичном. А Наседкин гипертрофирует данную тему насколько возможно: в длину забор 20 метров, в высоту — пять. Так что он будет весьма колоритно смотреться в открытом поле и одновременно угрожающе нависать над зрителями.
С другой стороны, вы все-таки идете навстречу. Например, людям с инвалидностью.
Это очень важная история и фактически дебют молодых художников. За их спинами пока нет каких-то существенных произведений искусства и художественного образования. Но нам интересно отыскивать таких авторов и работать с ними. Проект «Непроходимая чаща» займет 350 квадратных метров, его сможет увидеть слабовидящий, услышать слабослышащий, а человек с ограниченными возможностями — потрогать. Чтобы пройти через «чащу», нужно будет закрыть глаза, включить интуицию и не заблудиться.
Вы объединяете чиновника, известного художника и совсем молодых авторов на одной площадке — то есть соединяете несоединяемое. Почему такой подход? Что вы хотите этим сказать?
Одна из задач нашей институции — работать с опытными авторами, потому что на «Архстоянии» мы создаем пространство парка для жизни в нем. Вот почему требуется ответственное умение работать с материалом, масштабом и серьезными смыслами — за это отвечают уже состоявшиеся мастера. Но не менее важно открывать новые имена, воспитывать новое поколение, и мы готовы тратить на это ресурсы. Кроме того, реплика инклюзивной работы молодых художников «Непроходимая чаща» сейчас находится на Красной площади в нашем проекте с «ГУМ-Red-Line» «Красный сад». Вот так ребятам выпал шанс попасть во все художественные издания. (Смеется.) Тотальная интеграция и погружение. Но у нас не соединение несоединимого, как вы говорите, скорее это соединение обязательного к прочтению. В новой России оно почему-то было утрачено, хотя еще в советское время всегда существовала плотная связь между разными сообществами: тогда пространства создавались совместно архитекторами и художниками. Сейчас такая практика утеряна, мы пытаемся ее восстановить, потому что оба сообщества могут быть полезны друг другу.
Кстати, а почему вы вообще решили выйти на Красную площадь? Это такой тизер «Архстояния»?
Публичное искусство в городе выглядит совсем по-другому, не как на природе. Здесь оно не может появляться просто по воле куратора и художника. То, что происходит сейчас на Красной площади, важно воспринимать как успешную рабочую модель: представленные там вещи уже нашли себе место в Москве, Калуге и Никола-Ленивце. Это урбанистический проект.
А у нас с этим пока тяжело…
У нас паблик-арт практически отсутствует. Так что наша инсталляция на Красной площади — первый шаг к тому, чтобы он появился. Красная площадь и современное искусство рядом стоят обычно только в формате скандальных акций. Но мы специально сделали все в бесконфликтном ключе, потому что стремились показать: такое искусство должно работать, это развивает всех — и художественное сообщество, и людей. Хочется видеть результат, а не просто ситуацию, когда художник доволен, а продюсер получил деньги. Искусство должно влиять на качественное улучшение городской среды.
Я так понимаю, музыкальная программа на «Архстоянии» как раз и создана для воспитания чувств?
Мы стараемся представлять музыку как перформанс, поэтому специально создали новый ландшафт под четыре новые сцены. На сцене «Ротонда», где будет стоять шикарный рояль, новую академическую музыку будут исполнять Миша Мищенко и другие молодые пианисты. На другой сцене в окружении 100 горящих костров выступят «Синекдоха Монток»: в березовом лесу группа сыграет на гитарах неизвестные произведения Филипа Гласса. Также у нас будет Mujuice. А наш любимый лейбл Leveldvа создаст новую сцену «Обитаемое вещество», где ожидается чил-рейв до шести утра каждый день.
А что вы ждете от зрителя?
Одна из наших основных миссий — сделать доступной качественную архитектуру для широкой публики. Мы не делаем то искусство, которое существует ради искусства, а производим продукт для самого неподготовленного зрителя. Поэтому мы ждем удивления и реакции.
Не могу не спросить про диджитализацию вашего фестиваля. Там же много объектов, прямо созданных для селфи: инстапоинты или фон для тиктока. Вы все это учитывали?
Каждый объект у нас очень инстаграмный, но мы даже не делаем для этого никаких специальных усилий, потому что на «Архстоянии» и так фотографироваться — не нафотографироваться. Кстати, в этом году к нам приезжают блогеры, в том числе и тиктокеры: например, Анастасия Постригай, typicalmarina, Полина Фаворская и другие.