Артемий, давайте по порядку. Как вообще вы начали с Мариной заниматься танцами?
Начали заниматься в шесть лет, привела нас на танцы, как это обычно бывает, мама. Она у нас фигуристка.
Ну и тут логичным, мне кажется, будет спросить, почему тогда танцы, а не фигурное катание?
Нам дали выбрать: танцы или фигурное катание, и мы решили, что хотим двигаться на паркете, а не на льду. Попали сразу к очень хорошим тренерам, с которыми мы работаем вот уже восемнадцать лет. Они и привили нам любовь к танцам.
И вы сразу начали танцевать вместе? Или были другие партнеры?
Вопрос партнерства никогда не стоял. Мы идеально подходили друг другу: во-первых, мы брат с сестрой, а это определенное взаимопонимание, а во-вторых, одного возраста и одного роста.
Но ведь, согласитесь, у брата с сестрой конфликты могут быть даже чаще, чем у, скажем так, чужих людей.
Конфликты между партнерами могут произойти в любом случае, а между братом и сестрой это особенный конфликт, если общий язык не налажен. Мы же с Мариной как единое целое (во многом благодаря воспитанию, которое дали нам наши родители), так что конфликтов практически не бывает.
Кстати, наши взаимоотношения в последнее время постоянно становятся предметом хейта. Некоторые люди думают, что между нами с Мариной есть сексуальная связь, пишут комментарии и сообщения в директ. А все просто из-за того, что я очень бережно отношусь к Марининому ребенку от ее бывшего мужа, ухаживаю за ним, мы много времени проводим вместе. Причем о том, что эти слухи ходят, я знаю даже от педагогов.
Отвечаете ли вы всем этим людям, которые пишут вам в директ?
Нет, не отвечаем и сразу их блокируем.
А когда вообще пошли эти слухи?
Слухи пошли тогда, когда Марина впервые показала ребенка в эфире шоу Первого канала «Dance Революция», в котором мы участвовали. Дальше мы часто выставляли сторис, видео и фото из путешествий, в которые ездили вместе. Там я постоянно появлялся с ребенком, ухаживал за ним, помогал Марине. И ведь всем известно, что мы брат и сестра, но несмотря на это, начали появляться слухи, что это вообще мой ребенок.
А вам не хотелось закрыть соцсети после такой волны? Или вообще временно прекратить их вести?
Такие мысли были. В какой-то момент я вообще перестал выставлять фотографии, особенно с ребенком, потому что начиналось: «А где муж?», «А от кого ребенок?» и так далее.
Хейт в соцсетях может привести к чему угодно. Как вы от него защищаетесь?
Я даже стал работать с психологом. Мы с ним разбирали, как правильно этот хейт воспринимать. Потому что в такие моменты ты можешь разозлиться и начать отвечать всем этим людям, чего делать, как мне кажется, не надо.
Думаю, не надо. Вернемся к тому моменту, когда вас мама привела на танцы.
В соревнованиях мы стали участвовать прямо с шести лет. Поначалу крутых результатов не было, но со временем ситуация начала меняться. В танцах очень важна стабильность в партнерстве, особенно для тех, кто показывал крутые результаты. Когда такие пары расходятся, это плохо сказывается на дальнейшей карьере каждого партнера. В силу нашей стабильности мы шли уверенно и показали первый серьезный результат на чемпионате мира по юниорам: танцевали за Ирландию и взяли золото.
За Ирландию?
Да, это отдельная история. Дело в том, чтобы поехать на чемпионат мира, нужно быть первой или второй парой страны. Мы же были в России 21-ми и понимали, что у нас шансов нет. И тут нам предложили купить первое место за 85 тысяч евро. Мы, естественно, от него отказались, потому что ни при каких обстоятельствах не стали бы платить за места. Надо сказать, что такая торговля местами продолжалась довольно долго, и многие ребята из-за этого были вынуждены завершить свою карьеру, так и не добившись успеха.
Собственно, тогда мы приняли решение уехать, поменять страну и уйти танцевать за Армению. Представляли ее один год, а потом в силу разных причин переехали в Ирландию и стали представлять ее. И только после того, как мы заняли первое место в Ирландии и выиграли чемпионат мира, нас позвали обратно в Россию. То есть чтобы нас приняли, пришлось побегать по миру. Сами понимаете, какой это был стресс для нас, тогда еще детей, которые не могли понять и принять такую несправедливость и не знали, как с ней бороться.
И с тех пор выступаете за Россию?
Да, с тех пор танцуем за Россию, за это время успели стать чемпионами восемь раз.
А как устроена система судейства?
Она схожа с системой в фигурном катании. Коллегия судей голосует, и исходя из этого голосования — из средней оценки — выявляют лучшую пару. Ну и плюс есть «вражеские» судьи и нейтральные.
Что за вражеские судьи?
Это те, у которых есть свой интерес, то есть своя пара, которая участвует в соревнованиях. Такие судьи, как правило, гасят других участников. Мы много раз сталкивались с несправедливостью, но на такое уже не реагируем, потому что уверены в себе и знаем, что танцуем красиво. Для нас самая важная оценка — это реакция публики, она самая правдивая.
Когда вы только начали заниматься танцами, сразу было понимание, что это будет делом жизни?
Оно пришло постепенно. Тут еще сыграло большую роль воспитание: родители всегда призывали нас серьезно относиться к тому, за что мы беремся. И у нас, в общем-то, не было больше варианта кроме как взять и профессионально отнестись к этому делу.
Есть такое интересное описание танцев: танцевальный спорт — это искусство, спорт и бизнес. Получается, мы занимаемся одновременно искусством (то есть красотой, эстетикой), спортом (развиваем свое тело, спортивные и координационные навыки) и бизнесом (все-таки танцы — это определенные доходы и расходы). Что касается последнего: танцы действительно требуют очень больших затрат. На первых порах все не так дорого, но потом начинаются поездки за рубеж, уроки с иностранными тренерами по 150 евро за 40 минут, платья, которые стоят практически 200 тысяч рублей. За это мы платим сами. Безусловно, когда ты достигаешь результата, могут появиться спонсоры, но это единичные случаи. Основная танцевальная масса все-таки такой возможности не имеет и танцует за свой счет ради удовольствия.
Сложно ли было с шести лет привыкать к строгому расписанию и режиму питания?
Мы попали к таким педагогам, которые все очень правильно нам объясняли и практически стали нашими вторыми родителями: Виталию Денисову и Наталье Пазына. С их стороны все было проделано настолько грамотно, что у нас даже не возникало желания пойти с друзьями попить пивасика. Наоборот, мы были сосредоточены на том, чем занимались, и хотели быть в этом лучшими.
Сколько длились ваши тренировки?
Артемий: В детстве тренировались по два-три часа в день, а сейчас — пять-шесть часов в день.
Марина: Если посмотреть на наше расписание, то у нас четыре тренировки: первая — танцевальная, вторая — общая физическая, далее — специальная физическая подготовка и классический станок.
Соответственно, когда готовитесь к чемпионатам, нагрузка увеличивается.
Артемий: Да, в основном физическая. Но количество часов тренировок в день практически одинаковое, у нас есть выстроенное расписание.
Кто вам ставит хореографию?
Артемий: Наш педагог по хореографии Альбина Кучинская, балерина Мариинского театра.
Весь прошлый год мы сидели в изоляции. Как проходили ваши тренировки, учитывая, что никуда выходить было нельзя?
Марина: Мы решили обосноваться в нашем загородном доме. Там много места для того, чтобы проводить тренировки — не только наши, но и нашей школы «АРТ МАРИ». С детьми, учащимися школы, мы занимались онлайн, а сами — по специальной программе, которую для нас разработали педагоги. Все-таки изоляция затянулась, а форму терять нельзя.
Насколько сложнее заниматься танцами с детьми онлайн?
Марина: Самым сложным было — это наладить связь, потому что нюансов много. В остальном я наблюдала тенденцию, что дети в такой ситуации стали более собранными и мотивированными.
Артемий: Но, конечно, многое изменилось. Я проводил иногда восемь часов перед компьютером, и моральных сил затрачивал больше, чем когда работал вживую, да и глаза уставали. Но приходилось адаптироваться к этой ситуации: например, мы подготовили специально подготовленный комплекс упражнений из расчета, чтобы можно было тренироваться на трех квадратных метрах, все-таки не у всех огромные площади.
Вы — профессиональные танцоры, которым все нужно поддерживать форму. Как вы питаетесь?
Артемий: Тут вопрос в качестве еды. Позволить себе можем многое, просто важно, чтобы оно было качественным. Это первое. Второе — время приема пищи. В разное время еда усваивается по-разному. Скажем, если поесть после кардио-нагрузки, то все питательные вещества не усвоятся в организме — точнее, уйдут в жиры. А если соблюдать временной промежуток и после тренировки не есть два часа, тогда все правильно усвоится. Такие профессиональные тонкости мы знаем и соблюдаем. Но без каких-то ограничений, конечно, тоже не обойтись. Все-таки иногда надо сделать над собой усилие, потому что того требует любой результат.
Марина: Это уже превратилось в образ жизни. Просто со временем понимаешь, что хочешь окружать себя всем качественным: начиная от еды, заканчивая общением.
А есть ли какие-то нормы по весу для профессиональных танцоров?
Артемий: Есть только очень субъективная норма: главное — как ты выглядишь на паркете. Считается, что если ты, скажем так, большой, то это плохо.
Марина: Идеальный вес танцора (да и вообще спортсмена) измеряется так: рост минус 115. Например, мой рост 160, соответственно, вес — 45 кг. Для моделей требования, насколько я знаю, строже: минус 120.
На какие параметры смотрите вы, когда отбираете детей в свою школу?
Марина: Мы обращаем внимание на баланс, музыкальность и внешние данные. Но жестких параметров нет. То есть мы не отказываем тем, кого приводят, например, для исправления осанки.
Как вообще, по прошествии многих лет занятий танцами вы пришли к решению открыть собственную школу?
Артемий: По достижении хороших результатов в карьере мы поняли, что нам пора передавать то, что мы знаем, дальше. Конечно, в юном возрасте это сложно, но в силу того, что на танцах мы уже начали зарабатывать, то подумали, почему бы не вложить эти деньги в школу. Так мы зарегистрировали танцевальную студию и набрали детей. Со временем школа развивалась, расширялась, мы стали нанимать тренеров, потому что открыли новые направления (джаза, современных танцев и так далее), начали работать не только с детьми, но и со взрослыми, и с профессиональными парами.
Вот вы говорите, что на танцах начали зарабатывать. Правильно я понимаю, что это деньги от конкурсов, чемпионатов?
Артемий: Отчасти да, конечно. Хотя у нас не такие призовые фонды, как, например, в большом теннисе. Основной заработок — это преподавательская деятельность и выступления на различных мероприятиях.
Мы — зрители — видим чемпионаты со своей стороны, не зная внутренней кухни. Какая там обстановка?
Артемий: Всегда дружеская. Это настолько светлый и добрый мир, где все улыбаются, красивые, добрые и заряженные на позитив. Ну а танцуется лучше дома — думаю, тут меня все спортсмены поддержат.
То есть с другими танцорами, хоть они и конкуренты, вы дружите?
Артемий: Да, мы как одна большая семья, все всех знают. Когда мы были маленькими и ходили смотреть на чемпионов, они нам казались какими-то недосягаемыми. Когда же пробились в топ, увидели, что все эти люди настроены на общение, с кем-то мы даже стали друзьями.